"Фантастика 2025-34". Компиляция. Книги 1-26 - Алиса Бодлер
— Вы написали отцу о своих свиданиях с королевой? — поинтересовался Юрьевич.
— Да. Ограничился короткой строчкой. Что она удостоила меня двумя танцами. Что она пляшет очень мило.
«Вот его заклинило на слове „мило“. Когда женщина некрасива, только и остается, что указывать: она вызывает умиление», — похихикал я про себя. Следующие слова наследника смыли с меня благодушие, как проливным дождем.
— Я, кажется, влюблен в королеву, и она разделяет мои чувства.
Юрьевич закашлялся. Достал платок и отер большой с залысинами лоб.
— Ваше высочество. Признаться — неожиданно. Дайте мне пару дней на размышления.
Цесаревич будто его и не слышал. Он витал в облаках, не замечая, как капает на блюдце с ложки желток от яйца всмятку.
— Сегодня нас ждет банкет в London Tavern, организованный русской торговой компанией[3]. Ожидается премьер-министр лорд Мельбурн, — напомнил я нашу программу.
Оба не обратили внимания на мои слова.
… Большой зал с коринфскими колоннами в здании на улице Бишопс-гейт вмещал в себя 355 гостей. Из-за их наплыва я чувствовал себя не в своей тарелке. Взял с собой Бахадура на всякий пожарный. Ждал какой-нибудь неприятности, и предчувствия меня не подвели. Когда карета с Цесаревичем приблизилась ко входу в трехэтажную таверну из толпы зевак выскочил какой-то мараз с плакатом в руке. На нем было написано: «Принадлежать России есть истинное несчастье!»[4] Он стал размахивать им, что-то выкрикивая.
Я подмигнул Бахадуру.
— Под локотки — и за угол! Без шума, пыли и — главное — без крови!
Алжирцу дважды повторять не пришлось. Мы выскочили из коляски, на которой ехали за каретой. Подскочили к протестанту. Схватили его под руки и фактически занесли в ближайшую подворотню. Схваченный болтал ногами в воздухе и не имел ни одного шанса вырваться.
— Пся крев! Что вы себе позволяете⁈ Здесь свободная страна!
— Поляк? — уточнил я.
— Москаль! — выплюнул он.
— Нет, я грек! Ошибочка вышла, господин хороший!
— Немедленно меня отпустите!
— А то что? Папе римскому пожалуешься?
Поляк разразился потоком ругательств.
— Что случилось⁈ — в переулок ворвался запыхавшийся Гудсон.
— Мешал Его Императорскому Высочеству пройти в Лондон Таверн.
Я вырвал из рук поляка плакат и огрел его по голове.
— Правильно! — неожиданно поддержал меня Джемс. Он заорал на поляка. — Вам что было сказано⁈ Сидеть и не высовываться! Кто поручил? Чарторыйский?
Протестант испуганно втянул голову в плечи. Я вздохнул: «Эх, сюда бы автозак или демократизатор на худой конец!»
— Как мы с ним поступим, господин Гудсон?
— Накостыляем по шее и отпустим!
— Есть вариант лучше! Бахадур, разверни его лицом к улице.
Алжирец дернул поляка так, что он еле устоял на ногах. Я с наслаждением влепил ему поджопник. Получилось четко. Мой напарник считал мои намерения и отпустил руку поляка в тот момент, когда моя нога встретилась с его задом. Протестант улетел вперед и шлепнулся в уличную грязь.
— Идемте, мистер Гудсон. Я не хочу пропустить речь Цесаревича!
— После вас, дорогой мистер Варваци!
Мы вошли в зал как раз вовремя. Александр по-английски произносил ответный тост:
— С удовольствием пользуюсь настоящим случаем, чтобы гласно заявить, как тронут я приемом, оказанным мне в этой благородной стране не только королевой и министрами ее величества, но также — смею сказать без аффектации, но с гордостью — каждым англичанином в отдельности. Никогда, никогда, это не изгладится из моей памяти. Прошу дозволения предложить тост за преуспеяние русской торговой компании и за здоровье всех ее членов и, сверх того, за продолжение дружбы между Великобританией и Россией!
Зал встретил его слова овацией. Слово для ответного тоста тут же взял лорд Мельбурн. Понеслось то, что англичане прозвали «обществом взаимного восхищения».
Премьер-министр, холеный породистый мужчина из тех, кто умеет красиво стареть, поставил свой бокал на стол. Внимательно оглядел зал, отмечая реакцию каждого.
Мне показалось или нет? Когда его глаза встретились с моими, он мне подмигнул. Что бы это значило, черт побери⁈
[1] Ракеты Конгрива конструкции русского инженера-артиллериста А. Д. Засядько успешно применялись в ходе русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Засядько разработал одиночные и шестизарядные пусковые системы. Одиночная — наиболее распространенная — представляла собой вертикальный тонкий брус на крестовине, к которому крепилась 2, 2.5 и 4-дюймовые фугасные, зажигательные и осветительные ракеты. Дальность — 1.6–2.7 км. Эффективно применялись против скоплений противника, а также по складам. Во время дождя были практически бесполезны, потому что гасли.
[2] Как ни странно это звучит, но тактика перекатных цепей применялась на Кавказской войне. Ее создателем, что, впрочем, не доказано, называли И. М. Лабынцова. «Вечная» война с горцами способствовала разработке сложных тактических приёмов, неизвестных остальной армии Российской империи, остававшейся закостенелой, все более отстающей от современных требований, что и доказала Крымская война (6 патронов в год для обучения стрельбе!). Справедливости ради заметим, что соединения Отдельного Кавказского корпуса, переброшенные в Крым, также столкнулись с неизвестными им способами ведения боевых действий и особо не выделялись на общем фоне. Опять же справедливости ради добавим: наибольших успехов в этой войне Россия добилась на кавказском фронте, а взятие Карса помогло избежать куда более унизительных условий мира, чем планировали союзники.
[3] Знаменитое, но не сохранившееся место, где часто устраивали разные сборища. На одном, к примеру, был решен вопрос о ширине ж/д колеи. Тем, кому довелось ждать, пока в Бресте поменяют колеса, можно помянуть Лондонскую таверну недобрым словом.
[4] Издевка над знаменитой фразой Николая I из его речи, произнесенной в Варшаве в 1836: «Поверьте мне, господа, принадлежать России и пользоваться ее покровительством есть истинное счастье». Поляки, особенно, эмиграция, не забывшие о кровавых событиях 1830−31 гг. и о тысячах сосланных на Кавказ, восприняли эти слова как оскорбление.
Глава 12
Вася. Дорога на Ахульго, первая половина июня 1839 года.
Победа!
Граббе не мог прийти в себя от переполнявшего его восторга. Столь невероятным ему казался успех, что он никак не мог подобрать нужные слова для реляции военному министру. Утром в день штурма казалось, что все висит на тоненькой ниточке, а следующий рассвет подарил ему зрелище покоренного аула. Он обсуждал со своими полковниками — настоящими героями приступа, — как ловчее подчеркнуть достигнутые результаты.
