Забаненный-3 - Михаил Александрович Атаманов
— Садись! — указал я на табуретку, соседнюю с той, на которой развалился располовиненный кровоточащий труп. — Давай с тобой спокойно поговорим, можешь даже вина себе плеснуть… Рея, это ещё кто такой???
Мой удивлённый возглас относился к сильно немолодому матросу-хаджиту 78-го уровня с необычным именем Йокки и по-королевски пышными усами, которого практикантка «Стальной Короны» втащила за шкирку через ту же дверь, через которую пятнадцать секунд назад я втолкнул чёрного Саймона.
— Не знаю, Пёс, этот тип спал в гамаке в задней части корабля.
— Не «в задней части», а на корме, дурёха! — недовольно поправил полуволчицу пожилой матрос. — Лоцман я, отсыпался после вахты в кормовом кубрике.
— Вот что, лоцман, посиди пока тут тихо, — указал я на ещё одну табуретку. — И помолчи. Не до тебя сейчас.
Старый моряк послушно уселся. С интересом осмотрел следы буйной пьянки в каюте, окровавленный труп своего коллеги по команде — насколько я понял, помощника капитана или боцмана, и безголовое подвешенное за единственную оставшуюся руку тело хозяина особняка. Наверняка при этом отметил статусы «Преступник» у меня и Реи Ури, однако ничего не сказал. Почему подвешенное тело вдруг стало безголовым? Игровая помощница Виги подсказала, что голова Вильгельма Красивого является квестовым предметом, так что я по-быстрому отделил её от туловища и убрал в мешок как очередной трофей. Вот только не знал пока, где эту голову возможно применить, или куда сдать за награду. Задания на него в гильдии авантюристов точно не было, я бы заметил.
Я снова перевёл взгляд на чёрного помощника владельца особняка (или после смерти предыдущего хозяина уже нового владельца, кто знает?) и проговорил негромко.
— Итак, Саймон, к тебе у меня два вопроса. Или даже всего один, если к работорговле детьми зверолюдей ты отношения не имеешь. Не имеешь ведь?
Чёрный хаджит быстро-быстро замотал головой, отрицая свою причастность к сомнительной торговой деятельности. Врал, конечно, но сейчас это было неважно.
— Хорошо. Подсказать тогда, почему я сюда пришёл, или сам догадаешься?
Финансист искоса глянул на стоящую в дверях хмурую Рею Ури с палашом убитого пиратского капитана в лапах, всё сразу понял и отпираться не стал.
— Ну да, взял я деньги у двух наивных зверодевок. А кто бы на моём месте удержался? Эти деревенские простушки светили горстями золотых монет в лапах и на всю улицу рассуждали о невиданной у них сумме. Все воры посёлка Старый Брод за ними шли и облизывались!
— Даже так… — проговорил я протяжно и я обернулся на Рею Ури в ожидании комментария или опровержения. Но волчица лишь опустила голову и отвернусь от меня — видимо, какая-то доля правды в словах хаджита всё же присутствовала, и вели себя мои НПС-спутницы в незнакомом посёлке излишне расслабленно и даже безрассудно.
— Да, да, именно так и было! — видя мою с Реей безмолвную пантомиму, воодушевился говорливый «инвестор». — Если бы не я, эту парочку обчистили бы другие. Я хоть артистично-красиво и безболезненно всё проделал, а могли ведь дубиной по башке приголубить в тёмном переулке, а то и вовсе прирезали бы из-за шальных денег. Так что твоя подружка мне благодарна должна быть за то, что спас её, и она жива осталась. Или что избавил от позора — валялась бы оглушённая без сознания где-нибудь в подворотне, а её молодым телом пользовались бы местные забулдыги, ведь именно к такому исходу всё и шло!
Рея глухо зарычала, собираясь высказать мошеннику что-то крайне нелестное, но я жестом остановил её.
— Саймон, я тебя услышал. Что ж, назвать меня добрым язык не поворачивается, но убивать тебя всё же не стану — это будет чрезмерным наказанием за обман. Выплати всё, что взял у моих знакомых девушек, вместе с обещанными «процентами от инвестора», и можешь быть свободен.
Хаджит нервно засмеялся и негромко поинтересовался, сколько же он там конкретно наобещал, поскольку сам не очень-то помнит, о чём тогда болтал.
— Обещал с каждой монеты через два часа вернуть восемь, — напомнила Рея Ури. — А взял ты у нас с подругой в сумме шестьдесят пять золотых. Так что это выйдет в итоге… эээ… ну…
— Пятьсот двадцать золотых монет, — ответил я за неё, поскольку волчица что-то замялась, не в силах произвести не настолько уж сложные вычисления. — Расплатись по счёту, Саймон, и можешь катиться на все четыре стороны.
— Да вы смеётесь⁈ — возмутился помощник работорговца. — Да откуда у меня вообще такие огромные деньжищи возьмутся? То, что взял у зверодевок днём, так в моём кошельке и лежит, я почти и не тратил. Но всё, что свыше той суммы…
Под моим строгим взглядом Финансист замолчал на полуслове и сразу как-то сник, сообразив, что настроен Пёс предельно серьёзно, и пустыми словами тут не отделаешься. Я указал своей подруге на кошель перепуганного пленника, и практикантка «Стальной Короны» шустро избавила хаджита от этого предмета, а заодно и от спрятанного под широким поясом небольшого кинжала. Развязала тесёмки, пересчитала монеты и сообщила, что внутри «шестьдесят четыре золотых с мелочью».
— Это всё, что у меня имеется! — заверил тучный пройдоха, но глазки у него при этом забегали от волнения. Однозначно врал.
— Да ладно заливать! После смерти твоего хозяина, — я указал на безголовый труп, — ты теперь всем заправляешь. Неужели в таком богатом дворце не найдётся денег или ценностей? Да и должен же был капитан Гаррет Пышные Усы заплатить твоему хозяину за группу из сорока детей, которую только сегодня у вас купил?
— Ну… денег у Вильгельма Красивого никогда особо и не было, — начал рассуждать вслух Саймон, — все монеты хозяин сразу в дело вкладывал. На закупку новых партий мелких блохастиков. На подарки магистратам торговой республики — чтобы грузы беспрепятственно ходили вниз и вверх по реке. Охранникам тоже платить нужно, без охраны тут вообще никак, воров и грабителей в Старом Броде каждый третий. Да и бартер у моего хозяина с пиратскими капитанами был: они с островов везли пряности, ценную древесину и самоцветы, а обратно живой товар, обычно расчёты вообще без денег обходились. Дом же только выглядит роскошным снаружи — это Вильгельм пытался пустить пыль в глаза торговым партнёрам. Внутри же обстановка более чем скромная.
— То есть расплатиться ты не можешь? Что ж, вот
