Фантастика 2025-129 - Денис Старый
— Ах, да, господин земский исправник, я же вам не показывал ещё некоторые документы, которые у меня имеются, — с ухмылкой проговорил тогда я. — Взять, к примеру, тот документ, по которому вы незаконно прирастили господин Жебокрицкому часть моих земель. И поверьте, это не всё, что у меня имеется на вас. Потому думайте о себе не как о земском исправнике, а как о возможном каторжанине. И не мешайте мне!
Я был предельно груб. Но рядом не было ни помощника губернатора, ни самого его превосходительства. А что касается Молчанова, так уважения к этому человеку у меня нету от слова «совсем». Кроме того, я был уверен, что Яков Молчанов — сбитый лётчик, как говорили в будущем, или «хромая утка». В любом случае, этому человеку недолго осталось пребывать у власти.
Молчанов потупил взгляд и стыдливо отошёл в сторону. Тьфу ты господи, ну и трус. Как можно таких людей ставить на важные должности!
В недоумении пребывала и Кулагина. Я тут появился совершенно для неё неожиданно и вел себя так, как от меня не ожидают. Да и контраст был серьезный: я, в целом выглядящий, как щеголь, молодой повеса, говорю и веду себя, как матерый чиновник, или же дворянин с титулом, не меньше графа. Вдова могла попробовать покачать свои права, даже в истерике пытаться выгнать меня из дома. Но я был полон решимости, а защитников у Елизаветы Леонтьевны пока что не наблюдалось. Урядник так и вовсе будто испарился, исчез из комнаты. Ну а Молчанов… Он смог бы защищать рьяно защищать разве что свой обед, а более от него ждать было нечего.
Я подошёл к так и оставленному в кресле с простреленной спиной Кулагину. Нетрудно было догадаться, что стреляли, если тело в таком же положении, как и после убийства, с улицы, в открытое окно. Это, правду сказать, несколько меня смутило.
Я же был практически уверен, что это Кулагина, поняв, что случился момент и можно отвести от себя все подозрения, а меня подставить, убила собственного ненавистного мужа. У неё и мотив был, и, насколько я смог понять эту женщину, решимость имелась.
Но зачем же в таком случае выходить за пределы комнаты? Ну разве только для того, чтобы ещё лучше инсценировать убийство. Кулагина молча провожала меня взглядом, пока я рассматривал тело её мужа, и с недоумением смотрела, как я стал заглядывать в распахнутое окно.
Кое-что сильно не вязалось в этом преступлении. Например, ночь была достаточно прохладной, и не было никакого смысла открывать окно. Между тем, окно могли открыть снаружи, лишь с усилием нажав на раму.
Молча я, в сопровождении Марницкого, вышел во двор, стал рассматривать ближайшие кусты.
— Вам есть что сказать? — спросил меня Федор Васильевич.
— Вдова ведет себя странно. Она, заметьте себе, не горюет, она опасается… — задумчиво говорил я.
На самом деле я искал оружие убийства. Убийца должен был, чтобы его не нашли, скинуть оружие. Ведь можно облаву организовать, и если при тебе пистолет, который еще пахнет порохом и нечищенный, это сразу укажет, кто стрелял. А так, скинул пистолет — и все, никто ничего не докажет.
И вот, в кустах, метрах в тридцати от окна в кабинет Кулагина, лежал и брошенный однозарядный пистолет. Кроме того, отчетливо были видны следы недавнего пребывания здесь, в зарослях, человека, мужчины, в сапогах и немалого размера обуви, как бы не сорок шестого по меркам из будущего.
— Мля! — ругнулся я.
— Простите, Алексей Петрович, что вы сказали? — спросил Марницкий, прекрасно услышавший, что именно вырвалось из моего рта.
— Прошу простить меня, Федор Васильевич, но я не сказал ничего, что могло было быть достойно вашего внимания, — сказал я.
А было отчего ругнуться. Пока что всё, на первый взгляд, говорило в пользу того, что именно по моему приказу могли убить вице-губернатора Екатеринославской губернии. Мотив — почти что железный. Убийство совпадает с моим приездом. То, что со мной достаточно бойцов, все уже поняли. А тут еще и перестрелка утром со слугами Кулагина, которые в глазах общественности могут стать мстителями за смерть своего хозяина.
У меня была надежда на дактилоскопию. В этом мире о таком методе ещё, по идее, не должны знать. А снять отпечатки пальцев с орудия убийства, как мне казалось, особого труда не составит..
— Отчего вы столь бережны с пистолету? — поинтересовался Федор Васильевич. Заметил, конечно, что пистолет я поднимал не за рукоять, а аккуратненько, двумя пальцами за ствол. Меня начинало раздражать это постоянное любопытство со стороны ростовского полицмейстера, но я сдержался и сказал:
— Чуть позже узнаете. Взгляните на эти следы, что скажете?
Я еще ранее пришёл к выводу, что убийцей всё же был мужчина, или же вдова могла начитаться детективов и пыталась замести следы, надевая несоразмерную обувь. Да нет же! Нет еще тех самых детективов! И такого изощренного убийства не должно быть.
— Большой мужчина тут был, и это… Подбитые подковой сапоги. Если вы ранее намекали на участие вдовы в убийстве, то это точно не она, — сказал Марницкий.
— Не сама, это верно… Но по ее приказу могли убить… — задумчиво говорил я.
Сложно проводить расследование, когда все следы и обнаруженные улики указывают только лишь на то, что я и был заказчиком преступления. Ну я же знаю, что никому не отдавал приказа. Возвращаясь в дом, я думал вот о чём: а не мог ли кто-нибудь из моих людей, тот же Петро, или Лавр, а может, и полицмейстер Марницкий, отыгрывающий сейчас недоумение, взять на себя инициативу и пристрелить Кулагина? В это, честно сказать, не верилось. Полицмейстера точно можно исключать. Но… у него было два сопровождающих, и жили они отдельно, так что могли уйти в любой момент.
— Пригласите кого-нибудь из слуг! — приказал я уряднику.
К чести полицейского, он не рванул исполнять мои пожелания, дождался кивка от Молчанова. Уже через пару минут передо мной стояла девица с явным таким синяком под левым глазом. Подобное украшательство миловидного личика девушки явно было свежим и уж точно не каким-то случайным. Лицо было приятным, даже притягательным, чистым, ухоженным, может, и не косметикой, но народными средствами. И сама девица выглядела так, что… Ну не мог Кулагин мимо такой вот красотки пройти. Да и это как раз его тип. Служанка была чем-то похожа на Марию
