Вечность не предел - Кейси Эшли Доуз

– Благодарю, но не думаю, что нуждаюсь в этом.

Мехмед поспешно объясняется:

– О, я не имею ввиду эту ночную прогулку. Хотя о ее цели несложно догадаться..

В его глазах мелькает какой-то знакомый недобрый огонь, но исчезает так же быстро, как и появился.

– Я об истории с портретами.

Это застигает девушку врасплох.

Теряя едва было обретенную враждебность, она лишь рассеянно открывает и закрывает рот, точно рыба на суше:

– Что? Но..

– Отец мне рассказал. К счастью, доверие между ним и мной возвращается. Хочу, чтобы вы знали – я очень рад его решению. Вы заслуживаете не наказания, а всяческого поощрения. Но вам стоило изначально писать под покровительством кого-то влиятельного и ценящего искусство. Тогда не было бы этих напрасных тревог.

Лале никак не ожидает такого поворота.

Это говорит он? Тот Мехмед?

Хотя, видимо, теперь стоит признать – что есть разительная разница между «тем» и «этим» Мехмедом, и их стоит воспринимать едва ли не как двух разных людей, а не как одного человека на разных этапах взросления и становления.

– То есть вы «за» изображение людей? – озадаченно уточняет она.

– Разумеется. Искусство прекрасно. Как и образование. Но заметьте: и то, и другое связано со множеством запретов. Знаете почему? Потому что они – колоссальная сила. Те, кто до сих пор их запрещали, просто боялись этой силы. Из-за собственной слабости, конечно.

Лале лишь изумленно моргает:

– Эм.. да, наверное.

Она это слышит от того подростка, который прежде ненавидел учебу и всячески презирал учителей? Он взаправду говорит это всерьез?

Будто прочтя ее мысли, Мехмед смиренно кивает:

– Да, Лале-хатун. Я был дураком. Необразованным подростком, озлобленным на весь мир. Мне так хотелось показать всем эту злость и свою силу. Чтоб боялись, чтоб поняли..

В его лице вновь на миг мелькает что-то темное и одновременно печальное:

– Отец тогда правильно поступил. И я ему благодарен. Изгнание изменило меня. Помогло взрастить в себе качества, что сделают меня тем, кем я намерен стать.

Он замолкает и пристально смотрит ей в глаза:

– Я и не надеюсь, что вы когда-нибудь сможете простить мне.. тот поступок. Но, может быть, однажды вы сумеете взглянуть на меня другими глазами. И станете ненавидеть чуть меньше.

Лале молчит какое-то время, после чего, поняв, что пауза затянулась, бормочет:

– Да, может быть.. – но опомнившись, тут же поправляется – вернее, я вас и не ненавижу, шехзаде..

По большому счету, она имеет на это полное право – и с большим удовольствием сказал бы пару обидных слов тому мальчишке. Но перед сейчас стоит не он – а образованный галантный молодой человек, которому сказать нечто подобное, или даже согласиться с этим – почему-то кажется Лале неприличным.

Все равно, что не за что оскорбить благочестивого человека.

(..между «тем» и «этим» мехмедом, и их стоит воспринимать едва ли не как двух разных людей, а не как одного человека на разных этапах взросления и становления..)

Хотя, верно ли это?

Ведь это все равно тот же самый человек. Да, быть может поумневший и изменивший взгляд на многие вещи – но тот же самый. И прошло лишь два года, а не двадцать лет..

Но Мехмед не дает ей возможности как следует обдумать это все – по крайней мере сейчас:

– Позвольте попрощаться с вами, Лале-хатун. На рассвете отец отправляется вслед за своей кавалерией. Я вместе

(..я очень рад этому – признается султан – и хочу взять мехмеда с собой в поход на светиград..)

с ним. Но по возвращении.. буду рад снова вас увидеть.

Мехмед отступает в сторону, освобождая Лале путь во дворец. Совершенно смущенная и сбитая с толку, девушка делает неловкий шаг вперед и оступается. Едва не упав, она хватается за протянутую руку Мехмеда и благодаря этому с трудом, но все же удерживает равновесие.

– Осторожно..

– Да, благодарю – она поспешно вынимает руку, потому что касание о его кожу заставляет вспомнить, как эта самая рука еще два года назад держала ее совсем иначе.

Оказывается, на дистанции думать о нем в хорошем свете гораздо проще, ежели при близком контакте.

Заметив перемену в ее лице, он растерянно отступает:

– Извините, я..

Но она поспешно кивает и уже бросается внутрь, скрываясь от его глаз.

-6-

Как Лале и не подозревала – ночью ей так и не удается сомкнуть глаз. Впрочем, честности ради – она не особо-то и пытается. Лежит на кровати, уставившись глазами в потолок, и обдумывает все события сегодняшнего дня и ночи. Начиная от прекрасной прогулки к водопаду с друзьями до обнаружения портретов, милости султана, вести об отъезде на войну друзей, их прощание с Владом в саду, провожание их обоих у конюшен, встреча совершенно изменившегося Мехмеда.. все эти образы какой-то безумной чехардой проносятся перед глазами до самого рассвета, так и не позволяя зацепиться за какой-то конкретный и развить его более подробно.

Нет уж, никак.

Смотрите, но не трогайте.

И Лале смотрит..

Пока не наступает время завтрака.

Впрочем, она почти ничего не ест, так как аппетита совершенно нет, но зато после завтрака слуга султана передает ей ключ от комнаты в тюрбе и Лале отправляется туда. Надеясь, как ей казалось, найти в этом уединении тайного места некий покой и гармонию.

Но все оказывается напрасным.

Все идет просто из рук вон плохо.

Может, сказывается бессонная ночь, а быть может множество переживаний.. А быть может то, что она действительно почти совершенно не помнит своих старших кузенов!

Лале честно пытается и даже начинает вначале рисовать своего кузина Алладина, которого вроде как должна помнить чуть лучше, учитывая года – но холст остается издевательски пуст. Тогда, разозлившись, девушка берется за изображение Ахмеда – но здесь все становится еще хуже. Его лица в воспоминаниях ускользает, смешивается с другими образами, и Лале вскоре совершенно путается.

Перед ней уже предстает образ какого-то несуществующего ранее человека, наделенного понемногу чертами всех ей известный родственников, каким-то гибридом соединенных воедино в этом лице. Когда она с ужасом в этом образе мыслей замечает глаза матери – то и вовсе отказывается дальше от безуспешной затеи.

По крайней мере на сегодня.

И чтобы немного прийти в себя – решает закончить работу над портретом матери, с которым ранее проблем не возникало. Но какой-то злой рок точно поселился над ней, потому что даже здесь успехи оказывается крайне скромными (как сказал бы Аслан, глядя на все с оптимистичной стороны –