Министерство магии - Денис Стародубцев
Среда была посвящён «великому магу-иллюзионисту», который развлекал народ у метро. Он создавал иллюзию, что купюры в его шапке множатся, а на самом деле воровал кошельки. Причём делал это так топорно, что слепой бы заметил. Мы подошли к нему — он такой стоит, в плаще с блёстками, и бормочет заклинание над шапкой.
— Остановись, служитель тьмы! — иронично сказал я. — Твои тёмные дела раскрыты!
Он аж подпрыгнул, иллюзия купюр развеялась, а из-под плаща посыпались чужие магофоны и бумажники.
— Да я… да я искусство несу! — попытался он оправдаться.
— Несёшь, но не туда, — вздохнул я, надевая на него наручники. — В участок понесешься сейчас вместе с нами.
Четверг. Этот день запомнился особенно. Мы ловили девчонку-некроманта, которая в парке развлекалась — призывала скелетов голубей и заставляла их петь похабные частушки. Представьте: летний вечер, парочки гуляют, а на лавочке сидит скелет голубя и орёт: «А я милого узнаю по походке!». Люди в шоке. Мы её быстро взяли — она даже не сопротивлялась, просто плакала и говорила, что голуби и так умерли, она просто «дала им второй шанс в искусстве».
— В искусстве, блин, — проворчал Сомов, ведя её к машине. — Иди лучше рисовать чтоли научись.
Пятница слилась в череду вызовов: то гадалка навязывала «счастливые» амулеты, которые на самом деле воровали энергию, то студент-заочник пытался с помощью магии сдать сессию, устроив в аудитории хаос с летающими конспектами и плачущими портретами профессоров.
К концу недели я чувствовал себя не охотником на тёмных магов, а дворником при магическом беспределе. Сомов, видя моё настроение, хлопал меня по плечу:
— Не кисни, Демид. Рутина. Все через это проходят. Зато сегодня пятница! И у нас как раз интересный вызов.
Интересный вызов оказался на заброшенном заводе на окраине. По данным, там орудовала банда, которая с помощью магии металла переплавляла украденные машины в слитки прямо на месте. Мы подъехали тихо, зашли через пролом в стене. Внутри пахло озоном и раскалённым железом. Трое здоровенных ребят в защитных очках стояли у самодельной печи. Один из них жестами разгонял расплавленный металл в воздухе, как водоворот.
— Эй, художники! — крикнул я, выходя из тени. — Сдавайтесь! Ваше искусство не оценят в тюрьме!
Они от неожиданности дёрнулись — и поток жидкого металла рванул в нашу сторону. Сомов заорал: «Щит!», но я был быстрее. Я не стал ставить щит. Я рванул на себя влагу из воздуха, из старых луж на полу — и выстрелил в поток металла сжатым столбом пара. Металл с шипением застыл в воздухе громадной блестящей скульптурой, похожей на беспомощного спрута.
— Оху… — выдохнул один из бандитов.
— Вот и я о том же, — согласился я и пошёл на них.
После задержания Сомов молча смотрел на меня, жуя свой ус.
— Что? — спросил я.
— Да так. Думаю, как тебя ещё не повысили. Ты за неделю больше нарушителей уложил, чем иные за год.
— Мне платят за работу, — пожал я плечами. — А не за чины.
Вечером в пятницу я шёл домой по Невскому. Купил шаверму, кофе. В голове прокручивал неделю. Мелкие сошки, грязь, рутина. Но это был мой плацдарм. Моя легенда обрастала подробностями. И где-то там, в тенях, настоящие враги уже наверняка слышали о новом «щенке», который слишком уверенно себя ведёт.
Охота продолжалась. И я был готов.
* * *
Слухи обо мне ползли по министерству быстрее, чем грипп в детском саду. «Слышал, новичок того самого Сомова уложил банду металлистов одним паром?», «Да он вчера иллюзиониста у метро так приложил, что тот сам себя иллюзией сдал!», «А про некроманта-голубятницу? Она теперь в камере частушки своим скелетам поёт!».
Я не обращал на это никакого внимания. Рутина, она и есть рутина. Каждое новое утро — тот же ритуал. Лёд в виде душа. Кофе. Мундир. И бесконечный поток магического отребья, которое нужно было выгребать лопатой из города. Но в понедельник следующей недели, всё изменилось.
Только я зашёл в наш отдел, снял свой плащ, который одел из-за легкого дождя — ко мне тут же подскочил запыхавшийся курьер.
— Демид Алмазов! К майору! Срочно! Прямо сейчас…
Сомов, сидевший за своим столом и чинивший карандаш магией, у него это кстати не получалось, поднял глаза. Его усы даже немного дёрнулись.
— О-хо. Похоже, моего малого ждёт повышение. Или расстрел. Одно из двух, третьего не дано. К майору просто так да ещё и курьером не вызывают!
— Посмотрим, что меня ждет! В любом случае, я точно заслужил, что бы это не было — бросил я и пошёл по коридору.
Сердце билось ровно. Но внутри всё пело. Они заметили. Наконец-то. Я смогу сделать ещё один шаг на встречу к решению моей самой главной задачи. Отомстить тем, кто уничтожил мой орден.
Кабинет Орлова был все таким же мрачным. Он сидел за столом, изучая какую-то папку, которую положил прямо перед собой. Мою папку, с личным делом. Так же на столе лежал мой диплом и рекомендация Кайзера. Он поднял на меня глаза. Взгляд тяжёлый, оценивающий.
— Алмазов. Прошла неделя. — Он отложил папку. — Отзывы… нестандартные. Сомов пишет, что вы «слишком эффективны для новичка». Другие говорят, что вы «недостаточно почтительны к внутренним процедурам». — Он постучал пальцами по столу. — Но результаты… Результаты говорят сами за себя. Шестнадцать задержаний за неделю. Без единого рапорта о превышении сил. Без жалоб….Чистая работа….
Я молчал. Ждал.
— Наверху теб заметили, — он откинулся на спинку кресла. — Обычно новички месяц пашут на побегушках. Вы… вы ломаете систему, Алмазов. И мне это не нравится. — Он помолчал, давая словам повиснуть в воздухе. — Но я уважаю результат. Поэтому с понедельника вы — гвардеец. Повышение. И… перевод.
Он достал из ящика другой бейдж — с серебряной окантовкой. И новое удостоверение. «Специальный отдел по противодействию магическим угрозам повышенного уровня».
Сердце ёкнуло. Специальный отдел. Именно то, что нужно. Туда стекается вся действительно важная информация. Там — доступ к архивам, к делам, которые никогда не увидят свет. Туда не пускают просто так.
— Ваши задачи изменятся, — продолжил Орлов. — Мелких хулиганов будете игнорировать. Займётесь серьёзными делами. Теневыми синдикатами. Нелегальными оборотами артефактов. Побегами из магических тюрем. — Он посмотрел на меня пристально. — Там не будет места для ошибок, Алмазов.
