Фантастика 2025-32 - Алексей Викторович Вязовский
* * *
— Плохо, плохо, Виктор Васильевич, вы относитесь к спонсорам партии, — я достал шелковый платок и вытер пот со лба. — Заставляете ждать в такой жаре.
Кобелинский внимательно осмотрел мой новый костюм с галстуком, а потом перечитал визитку. Наморщил высокий лоб. Функционер, как и я, уже начал местами лысеть, но скрывал это зачесом на голове. «Кобель» покатал желваки на скулах и осторожно спросил:
— Сергей Дмитриевич… а вы, собственно, по какому вопросу?
Я поставил кейс на рабочий стол элдэпээровца и откинул крышку. Судя по лицу политика, тот услышал, как поют ангелы небесные. Зрачки Кобелинского расширились, и он тяжело сглотнул. Боже, как же дешево продаются сейчас люди и целые партии!
— Заглянул к вам по поводу спонсорской помощи. Слышал, что у вас сейчас проблемы. С Минюстом.
Функционер разом приуныл. Еще больше он огорчился, когда я резким движением захлопнул крышку кейса.
— Да, — промямлил он, — есть такое. Но мы уже решаем эту проблему!
— Верю, — покивал я. — Но, согласитесь, когда за дело берется Бенджамин Франклин…
В кабинете повисла долгая пауза. «Кобель» сидел соображая. Наконец, ожил.
— Хлыстов, Хлыстов… Что-то я о вас слышал. Исток?
— Геопром! Увы, Исток не пережил это лето.
— Ага, ага… — покивал он, делая вид, что тоже опечален кончиной столь славного предприятия. — И что же вы хотите за вашу помощь? И каков, кстати, ее размер?
После этого пошел совершенно деловой разговор. Я был готов ежеквартально башлять в ЛДПР двадцать тысяч долларов, а за это хотел получить десятый номер в будущем предвыборном списке партии. На это «Кобель» согласился легко, просто не зная, что уже в следующем году Ельцин расстреляет Верховый Совет и объявит о создании Думы. А вот насчет второго пункта — удостоверения помощника депутата ВС, пришлось изрядно поторговаться. Сошлись на пяти тысячах бакинских. Лично на карман Кобелинскому.
— Не очень понимаю, зачем вам это удостоверение? — пожал плечами функционер, когда я передал деньги. — Это же все на общественных началах. Прав, считай, никаких.
— Для начала хочу мигалку. Знаю, что вы можете направить запрос в ГАИ. В связи с большой общественной важностью… ну придумаете, что написать.
Кобелинский вылупился на меня, как на инопланетянина.
— Мигалки нет даже на машине Владимира Вольфовича!
— А у меня будет, — я достал из кейса еще одну пачку долларов, взвесил ее в руке и убрал обратно. — Готов к дополнительным расходам. Ваш процент тоже будет учтен.
— Даже так? Хорошо, сегодня же займусь этим вопросом. — Кобель что-то черкнул в перекидном календаре. — Моим помощником пойдете? Удостоверение сейчас же выпишу.
— Мне без разницы, — пожал плечами я. — Рассчитываться с вами буду по первым числам.
— Деньги на партию принимает сам Владимир Вольфович, — тяжело вздохнул функционер. Видимо, для него этот прискорбный факт стал личной трагедией. — Жду вас через неделю.
Мы пожали руки, скрепив договоренность, и я кивнул в сторону окна.
— И поставьте, пожалуйста, нормальный кондиционер с первых траншей. Невозможно так мучить занятых людей! Я только что вычел с вас пару тысяч долларов. За плохой сервис.
* * *
Утром, сев в лифт, я самую малость ошалел. Ехал и думал, а не бодяжный ли вчера был коньяк. Приехал я поздно, слегка на рогах, а потому Ленка в таких случаях обычно выгоняла меня в другую комнату, благо их теперь у нас много. Наверное, я был все-таки, не слегка, а строго наоборот. В слюни. А когда я напьюсь, то считаю своим долгом испоганить не только свой сон, но и Ленкин тоже. Мне не спится, я хожу по квартире, включаю телек и пытаюсь понять, что они там несут. А еще я забываю, где лежит цитрамон, и начинаю с шумом открывать все ящики и дверцы, превращая ночь в сущий ад. Вот и сегодня все было именно так. Хотя нет!
Ленка ведь от меня ушла! Собрала вещи и уехала к родителям. Я поэтому и нажрался, как последняя свинья. Ведь новую квартиру я считал уже своим настоящим домом, впервые в своей непутевой жизни. А она… она была тем якорем, который держал меня в этом мире. С ней рядом все плохое улетало прочь, и даже пацаны это чувствовали, относясь к ней с искренней симпатией. Они нажрались вместе со мной, чтобы поддержать. Чтобы мне стало легче… Думаете, стало? Да хрен там! Мы разошлись скорее рано, чем поздно, уже к утру. А потому в лифт я сел, заняв его своим выхлопом чуть менее, чем полностью.
Почему я думал, что коньяк бодяжный? Да потому что в лифте со мной ехала одна дама, песни которой знала наизусть вся страна. Оказывается, она тоже жила в этом доме, и в этом самом подъезде. И прямо сейчас дама смотрела на меня, как солдат на вошь.
Да ну на хер? — подумал я и нажал на глазное яблоко. Я где-то читал, что после этого мираж исчезает. Да нет, вроде она! Начесанная грива волос, щель между зубами и брезгливое выражение на морде лица. Точно, это она!
— Можешь дышать в другую сторону? — процедила народная артистка. — И как в приличный дом таких алкашей пускают??!
— Я скоро протрезвею, а у тебя на всю жизнь ноги кривые! — ляпнул я и пожалел. Какой отборный мат выдала музыкальная барыня-боярыня! На пересылках такого не слышал. Богат, ох, богат русский язык…
— Вадик! — крикнула певица, когда мы вышли из подъезда. — Проучи этого пидораса!
Рядом с домом был припаркован черный 600-й Мерс. Именно на такой я положил глаз в салоне Логоваза. И уже был в двух минутах от покупки.
Из «кабана» начала вылезать «хряк» — здоровенный лохматый мужик в кожаной куртке и в черных очках. Ага, вот кому кричала «народная». Водитель, по совместительству охранник. Не дожидаясь, пока этот амбал начнет со мной махаться, я подскочил к нему и пыром вдарил ногой в пах «хряку». Тот тонко взвизгнул и схватился за причинное место. И тут же пропустил двоечку в челюсть. Справа и слева. Азы драки — закрывай руками голову. А он и не знает.
Сзади заверещала примадонна, водила покачнулся, но устоял на ногах. Силен. Я схватил шатающегося, скрюченного «хряка» за шиворот и, развернув, воткнул его головой в стекло пассажирской двери. Посыпались осколки, и вопли артистки еще больше усилились. Я повернулся к ней и наклонился вперед, прямо к самому лицу:
— Заткнись! Побереги голос для концертов. Или ты там под фанеру все исполняешь?
Артистка задохнулась от ярости, подбирая слова. А я продолжил:
— Будешь бычить дальше — спущу тебе к окошку с крыши
