Отмеченный молнией - Роман Владимирович Савенков
Риордан терпеливо выстоял в очереди и, баюкая на перевязи раненую руку, поднялся по деревянной лестнице на верхотуру.
– Я личный секретарь визира. Билета нет, но мне передали, что мое место в ложе его светлости, – сообщил он стражнику.
Несмотря на утро, служивый уже имел утомленный вид. Он долго не мог понять, о чем речь, и лишь хлопал глазами, пока его товарищ не наклонился и не прошептал что-то ему на ухо. Скрещенные алебарды перед Риорданом тотчас же разомкнулись.
– Проходите, господин секретарь, – торопливо сказал стражник. – К ложе его светлости ведет третья лестница справа. Слуга на месте подскажет вам, куда сесть.
По всей крепостной стене были расставлены столы с напитками и бесплатными закусками. Порывистый ветер трепал полы одежд многочисленных лакеев. Некоторые знатные лица сразу проходили на трибуны, но большая часть их сначала останавливалась перед рядами винных бутылок и выпивала кубок-другой для настроения.
Оказавшийся в окружении кружевных воротников и напомаженных причесок, Риордан сидел молча, нахохлившись, как озябшая ворона. Соседи бросали на него неодобрительные взгляды. Риордан никак на них не реагировал, глядя прямо перед собой. Его взгляд как уперся в песок Парапета Доблести, так и не смещался ни вправо, ни влево в течение следующего получаса. Однако он внимательно слушал, о чем судачат меж собой знатные зрители. Если судить по услышанному, каждый второй из них являлся блестящим тактиком поединков и знатоком фехтовальных приемов одновременно.
Из их разговоров Риордан уяснил, что второй день боев обернулся для Овергора настоящей катастрофой. Противник победил во всех трех дуэлях и при этом лишился только одного поединщика. Сегодня, в последний день войны, троим овергорцам предстояло справиться с пятью воинами Фоллса, что было совершенно нереально, поскольку со стороны Голубой стали в дело вступала элита воинского искусства.
– Господа, господа, ну давайте будем реалистами, – ревел откуда-то сверху разухабистый голос. – Патриотизм – это прекрасно. Но из наших я поставлю только на Танцора. А там – Жнец, Сольпуга и Математик, само собой. Это легенды. Я не хочу пускать свои кровные на ветер. Эй, человек! Прими ставку!
Вдруг все возгласы смолкли, как по команде, и установилась такая тишина, что стали слышны птичьи крики, которые доносились из вышины. Это между зрительских рядов появилась сухая фигура Накнийра. Столп овергорского правосудия, не отвечая на приветствия, прошагал до Риордана и уселся на стул слева от него. Он повернул свое худое лицо и окинул секретаря испытующим взглядом.
– Белый, как покойник, – выдал Накнийр свой вердикт. – Зачем дал себя ранить?
– Он был сильнее, чем я, ваша светлость.
– Хм. Я тебе не верю. А знаешь, почему? Потому что не твои, а его желтые пятки торчат сейчас из-под клеенки в мертвецкой.
Риордан ничего не ответил, и какое-то время они молча наблюдали, как Парапет Доблести готовят к поединкам нового дня. Оркестр исполнил гимны обеих стран, а после герольд долго заводил толпу, пока она не начала отвечать восторженным ором на каждое его слово. Но шум зрителей плескался где-то снизу, до галереи долетали лишь его приглушенные отголоски.
Пользуясь паузой, пока на ристалище не вышла первая пара бойцов, Накнийр задал новый вопрос:
– Ты мне не доложил, что думаешь об этом деле в целом. Если тебя беспокоит рана и сложно говорить, просто скажи. Я могу подождать.
– Все в порядке, ваша светлость. Касательно всего расследования, полагаю, что за всем этим делом стоит фигура герцога Эльвара.
– Тоже мне открытие, – фыркнул визир. – Это все равно, что, услышав из конюшни ржание, предположить, что там находится лошадь. Конечно, уши нашего главного интригана торчат из любой темной истории. Меня интересует другое. Против кого все было затеяно.
– Против меня, ваша светлость.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Значит, моей репутации ничего не угрожает, – задумчиво произнес Накнийр. – В принципе, я тоже пришел к аналогичным выводам. Эльвар хотел вернуть тебе должок за оплеуху, которую ты отвесил ему в деле, когда на кону стояла рука королевской дочки. Надо отдать герцогу должное – он неплохо все продумал. Если бы этому молодчику удалось отправить тебя на тот свет, мне нечего было бы ему предъявить.
– Неужели?
– Суди сам. Мой человек погиб. На аудиенции с герцогом я заявляю ему претензию. Эльвар разводит руками и отвечает, что поделать, сударь, бывает так, что наши люди ссорятся между собой. Молодежи свойственна горячность. Вышло так, что мой человек победил, но он мог с тем же успехом и проиграть. И что теперь? Казнить второго? Первого этим не вернешь. Мы хотим, чтобы нас окружали мужчины или пугливые овцы? Примерно такой была бы его линия. На дуэли дворян всегда закрывают глаза. Правда я не понимаю, что он ответил бы против обвинения этого молодчика в убийствах гражданских и в покушении на жизнь агента тайной полиции.
– Тут я могу прояснить ситуацию, ваша светлость. Этот Войтан – один из лучших выпускников Академии Фоллса. И он мечтал стать наемным мечом Овергора.
– Ты серьезно? Он претендовал на звание рогрейна?
– Именно так, ваша светлость. И имел для этого все шансы. Если мы проигрываем кампанию, а все к этому и идет, то наше положение с поединщиками станет просто отчаянным. Король подписал бы указ без колебаний. А вместе с ним указ о помиловании Войтана от всех совершенных им преступлений. Раскрытых и пока тайных.
Визир в задумчивости пожевал губами.
– Ловко придумано, – наконец признал он. – Значит, ты одолел не просто бретера или наемного убийцу, ты укокошил форменного бойца. Поединщика! И почему у тебя тогда такой отстраненный вид? Почему ты не рад своей победе?
– Именно поэтому, – грустно улыбнулся Риордан. – Я убил поединщика Овергора.
– У тебя мозги набекрень от потери крови. Ты распутал дело и уничтожил убийцу, у которого руки по локоть в крови наших граждан. Ты достоин высокой награды. Как от короля, так и от меня лично.
– Награды? За что? – вскинулся Риордан. – За то, что убил полезного Овергору человека?
– Об этом не тебе судить. И не препирайся со мной. Давай смотреть бои. Они начинают.
На Парапет Доблести выступили поединщики. За Овергор вышел сражаться меченосец Феникс, а честь Фоллса отстаивал триумфатор вчерашнего дня Паут, который смел с ристалища сразу двух
