Диссидент-4: Да не судимы будете - Игорь Черемис

— Что? — спросил я.

— Только это… эта песня, да и та тоже… они на голову выше наших, — как-то обреченно признался Андрей. — Честно говоря, фиг знает, что с этим делать. Разница слишком заметна.

Я подумал, что это немного нечестно с моей стороны — всё же я выбирал из музыки будущего то, что было проверено временем и выдержало проверку, а эти ребята творили здесь и сейчас, методом проб и ошибок. Возможно, они не были гениями, хотя я всё же был уверен, что при грамотном менеджементе «Солдатики» вполне могут стать звездами советской эстрады. Но я их менеджером быть не мог, на примете у меня никого не было, да и вообще мне было важно их не спугнуть, чтобы они не разошлись, посыпая головы пеплом.

— То, что вы играли, мне понравилось, — сказал я. — Другие ваши песни не слышал, судить не возьмусь. Думаю, и там не всё так плохо, как ты говоришь. Ну а альбом… всё на ваше усмотрение. Хотите — запишите для него эти песни, хотите — просто на концертах исполняйте. Может, со временем всё и образуется. Ладно, парни, мне пора. Был рад знакомству.

* * *

До дома я добирался пешком и не торопясь — получилось около двух часов, но эта прогулка хорошо прочистила мне мозги. Я понял, что и в работе, и в музыке действую примерно одинаково — забрасываю на неподготовленную почву идеи из будущего и ожидаю, что они принесут обильные плоды. А так не бывает, любая идея хороша в свое время и при соблюдении кучи условий, которых сейчас могло и не быть.

С музыкой было чуть попроще, но пока что среди профессионалов мои действия почти не оставляли следов — Дутковский так изуродовал «Сказку», что её вряд ли признал бы и Валерий Гаина. А всё остальное вообще пока до нашей эстрады и тем более телевизионного экрана или фирмы «Мелодия» не добралось. То, что я делал, было похоже на бросание камней в воду — бросил один, другой, не слишком часто, даже редко, и круги на воде пока не пересеклись и не превратились во всё сметающее цунами.

А вот мои идеи про иноагентов и — я позволил себе быть честным с самим собой — про реабилитацию Сталина были по-настоящему революционными. Кроме того, я забросил их в такие заоблачные дали, откуда в случае успеха моих инициатив мог случиться настоящий камнепад на головы ни в чем не повинных граждан Советского Союза. Стоит ли такой результат какой-то борьбы с какими-то диссидентами, которые по большей части вызывают лишь жалость и брезгливость?

Я не знал ответа на этот вопрос. История пока что, кажется, катилась по тем рельсам, по которым она шла бы и без моего вмешательства, но чем дольше я буду трепыхаться, тем с большей вероятностью что-то изменится. И не факт, что изменится в лучшую сторону. Но это можно было проверить только эмпирически.

Уже перед самым подъездом я устало сел на лавочку, чтобы дать отдых ногам, закурил сигарету — и увидел Нину, которая только что свернула с Фестивальной и шла прямо ко мне. Она тоже заметила меня, чуть сбилась с шага, но собралась — и я мысленно похвалил девушку.

— Ах, здравствуй, Нина… наконец! Давно пора… — театральным голосом сказал я, когда она подошла поближе.

К моему удивлению, Нина вовсе не смутилась, а счастливо засмеялась.

— Ты меня не собьешь, я помню — это Лермонтов. Здравствуй, Виктор. А я у Лидии Николаевны…

— Я знаю, — улыбнулся я. — Уж извини, я люблю всё знать. И я рад, что вы с ней смогли договориться. Как там мама без тебя? Не скучает?

— Нет, что ты, — отмахнулась она. — Она тоже рада, уж не знаю почему. Правда, дороговато, всю стипендию приходится отдавать, но я хорошо заработала в стройотряде, а сейчас смогла в деканате на полставки устроиться.

— Ты молодец, — искренне сказал я. — Не тяжело?

— Работать всегда тяжело, — вздохнула Нина. — И на театры времени не хватает… правда, и контрамарок никто не предлагает.

— С контрамарками сейчас дефицит, — я развел руками. — Наверное, смогу добыть снова в Таганку, а в другие… в другие — уже думать надо.

— Не надо, зачем! Я сама подумаю, так интереснее. Всё, я побежала, Лидия Николаевна просила молока купить, у нас закончилось, а она хотела блинчики испечь.

— Беги, конечно… — я помахал ей рукой.

И с легкой грустью посмотрел ей вслед. Её заботили какие-то простые вещи. Блинчики, деканат, стройотряд. Наверное, такие же простые вещи будут вскоре заботить и Татьяну. И мне придется делать вид, что меня заботят именно они, хотя моя голова будет разрываться от беспокойства за судьбы человечества… Или от тех песен, которые я захочу показать своим новым знакомым. Кажется, они были достойными проводниками музыки будущего в это настоящее.

[1] Маккартни рассказывал, что купил свой Hofner Violin Bass за 30 фунтов, причем вместе с переделкой. У него дело было в начале 1960-х, а я привел цены примерно на начало 1970-х — немецкая марка стоила около 3 долларов, а доллар — 1,5 фунта. Отсюда и 150 марок за Hofner.

[2] BEAG — это усилительная аппаратура профессионального качества производства Венгрии. В то время считалась очень крутой, да и сейчас, кажется, у олдфагов пользуется спросом.

[3] В 1972 году «Оловянные солдатики» записали самый первый в СССР магнитоальбом под названием «Рассуждения».

Продолжение следует

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN/прокси.

У нас есть Telegram-бот, для использования которого нужно: 1) создать группу, 2) добавить в нее бота по ссылке и 3) сделать его админом с правом на «Анонимность».

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Диссидент-4: Да не судимы будете