Меткий стрелок. Том III - Алексей Викторович Вязовский
Азарт гонки захватывал. Нас начали обходить те, кто ехал один. Одна упряжка. Вторая. Собаки тяжело дышали, языки высунуты, на них — иней. Люди пыхтели, лица синие от холода, глаза безумные.
— Муш! Муш, дьяволы! — кричал кто-то позади, хлеща собак.
— Быстрее! Быстрее!
Река расширилась, места было много. И справа и слева люди гнали как гонщики Формулы 1.
Мы шли, не обращая внимания на остальных. Наша цель — Индейский ручей. Мы будем первыми! Вторые тут не получают ничего.
Устье сузилось, повернуло сначала направо, потом налево. Пошли небольшие острова, которые мы объезжали по берегу. Впереди показались нарты Олафа! Черт, как он сумел нас обойти⁈ Его упряжка неслась, словно стрела.
Показался кусочек солнца над рекой — рассвет вступил в завершающую фазу. И наша гонка тоже вошла в финальную стадию — я видел, как Олаф хлещет собак, пытаясь выжать последний силы. Мы тоже поднажали.
— Догоняем! — крикнул я Скукуму.
Лишь бы никто не упал, не поломался…
Собаки, чувствуя приближение соперников, рванули вперед. Нарты шли быстрее, скрипя по снегу. Расстояние сокращалось. Десять метров. Пять. Мы поравнялись с норвежцем.
Олаф обернулся. Его глаза, красные от напряжения и холода, расширились. Он увидел нас. Узнал. Увидел Волчьего Клыка во главе нашей упряжки.
— Черт! — крикнул он. — Уайт! Откуда вы⁈
Он снова начал хлестать собак.
И тут… Это произошло в одно мгновение. Упряжка Артура, шедшая чуть сзади, поравнялась с нартами Олафа. Собаки, изможденные, нервные, агрессивные от гонки, что-то не поделили. Рычание. «Прайд», вожак упряжки Корбетта, вцепился в лидера восьмирика норвежца. Прямо на ходу!
Каша-мала. Схватка на льду. Снаряжение, постромки, собаки — все сплелось в один живой, рычащий ком. Люди бросились разнимать. Олаф заругался, Кузьма пытался помочь Артуру.
— Вперед! — заорал я Скукуму, видя, что они там запутались. — Джек, прыгай в нашу упряжку! Артур, догоняй, как разнимите!
Не останавливаясь, я и Скукум обошли эту свалку. Люди кричали, собаки визжали. Плевать! Сейчас главное — успеть! Первыми!
Мы рванули вперед. Упряжка Клыка, словно получив второе дыхание, понесла нас вперед. Я чувствовал, как бешено колотится сердце. Лицо горело от холода и скорости.
— Индейский ручей! — крикнул Джек, указывая на левый берег. — Там!
Я вгляделся. Среди темного леса… одинокая ель! Склонившаяся! Мы повернули к ней, спустя десять минут были рядом. Вот и… зарубка! Метка есть, значит, мы на месте.
Ручей был узким, заснеженным. В устье — небольшое пространство, поросшее кустарником.
— Стой! Хо! — крикнул я собакам.
Они остановились. Мы спрыгнули с нарт. Ноги провалились в снег по колено.
— Столбы! — заорал я.
Скукум и я бросились к нартам, сбросили груз, вытащили заявочные столбы, лом и лопаты. Побежали к устью ручья. Снег, наст, опять снег… К нам уже мчались другие старатели. Они соскакивали с нарт, тоже брали столбы.
— Где ставить⁈ — спросил я, задыхаясь.
— Здесь! — Скукум указал на центр устья — Боковые потом поставим. Я побежал дальше, Джек, не отставай!
К ручью подъехал Олаф, потом Артур. Вожаки опять рычали друг на друга, я копал снег, как заведенный. Быстрей, еще быстрее. Двести шагов наши, следующие тоже. Устье, где будет самая добыча — наше!
Кузьма быстро вырезал наши имена. Мимо пробежал Олаф со своим столбом, потом еще пара знакомых старателей. И дальше они пошли «рекой». Переругиваясь, толкая друг друга… Лишь бы не дошло до ножей и револьверов.
— Занято! — орал на них Кузьма, быстро разводя костер — Идите дальше!
Шум, гам, крики, лай собак, ругань. Устье Индейского ручья превратилось в бурлящий котел. За полчаса все свободные участки были заняты. Десятки заявок на несколько сотен человек. Люди спорили, размахивали руками. Я на всякий случай перевесил пояс с Кольтом поверх парки. Но пока все было относительно мирно. Без стрельбы.
Чтобы не нервировать отставших, отошли чуть в сторону. Усталые, но… Первые. Мы застолбили себе пять участков.
Костры разгорелись, собаки жались ближе к огню. Рядом старатели тоже складывали шалашики из дров. По всему ручью дым поднимался к небу и ел глаза.
Мы сдвинули один самых больших костров, натопили воды в котелках. Начали рыть шурф. Приходилось долбить промерзшую землю ломом, потом опять прогревать ее костром. Наконец, набрали лоток, начали промывать.
— Золото! — крикнул Артур.
Я заглянул в его таз — все дно в желтом песке. Самородков нет, но золота полно. Есть даже крупные зерна, с ноготь мизинца.
Крики множились. Один за другим старатели находили золото. Как на Эльдорадо. Только… может, и правда, больше. Кузьма со Скукумом и Джеком пошли пилить деревья на хижины. Артур продолжал промывку. Первый таз дал золота на триста долларов. Второй на четыреста с лишним. Я занимался кострами, собаками, готовил сначала обед, потом ужин. В промежутке помогал Артуру с промывкой. Сил уже не было совсем, ноги дрожали, лоток вываливался из рук.
Я смотрел на лица людей, освещенные огнем — лица, искаженные жадностью, лихорадкой, надеждой.
Индейский ручей — наше новое Эльдорадо.
Глава 4
Пришел марток — надевай семеро порток. Эта русская пословица, как никогда была актуальна и для Аляски тоже. Морозы, что стояли с февраля, не ослабевали, а в марте и вовсе ударили с новой силой, поставив рекорд даже для этих мест. Трескучий, пронизывающий холод сковал все живое.
Вся золотодобыча на Индейском ручье, Эльдорадо и его притоках, и без того замедлившаяся, встала окончательно. Отогревать грунт кострами стало бессмысленно — мерзлота, казалось, ушла на десятки метров вглубь, а копать в такой мороз было просто невозможно. Подледная рыбная ловля, ставшая основным источником продовольствия, тоже шла с огромным трудом: прорубать метровые лунки в сорокаградусный мороз — работа не для слабонервных.
Люди попрятались по домам, выбираясь наружу только за дровами. Улицы Доусона, обычно бурлящие, опустели. В салуне «Северный Мамонт» мы закрыли кухню — запасы продовольствия таяли на глазах, приходилось экономить каждый кусок. Наливали только виски и остатки пива, что чудом не замерзло в бочках. Команда салуна и я, сидели на жестком пайке, добивая остатки осенних запасов — вяленого мяса, рыбы, бобов. Призрак голода, что маячил где-то на горизонте осенью, теперь зловеще замаячил прямо на пороге. Особенно тяжело было с теми тысячами чечако, что прибыли перед новым годом без запасов — их пришлось размещать в бараках, кормить за счет города, а это было неподъемной ношей.
Зато, несмотря на мороз и
