Шарлатан 3 - Квинтус Номен
В общем, если я хотя бы наполовину так же палкой махать научусь, то ко мне точно никто ближе чем на пару метров просто подойти не сможет. Правда, вопрос «а где мне на улице такую палку взять» остался без ответа – но если приспичит, то я и от какого-нибудь забора палку оторву. Причем, как сам с удивлением выяснил, легко оторву: как раз в конце октября закончилось строительство еще одного корпуса университета (на этот раз «лабораторного» для радиофизиков) и Ю провела одну тренировку, как раз «разбирая» забор вокруг этой стройки. То есть мы вместе его «разбирали» – и ведь разобрали, причем я даже никаких увечий себе при этом не нанес!
Я у «подруги» поинтересовался, много ли людей в Китае умеют так «защищаться», калеча всех, кто на них просто посмотрит косо, и умеет ли так же действовать ее сестра – а она с какой-то грустью ответила, что в Китае такому учат тех лишь, кто «потупее», а сестра у нее умница и поступила в очень хороший институт.
– Мне почему-то кажется, любимая, что ты мне нагло врешь: сама-то ты тоже университет закончила!
– Да, но я училась всего лишь в университете Харбина, по советским меркам это почти как техникум, разве самую малость посолиднее. Там, в Китае, с преподавателями нормальными очень плохо еще, поэтому все, у кого голова нормально варит, стараются в СССР учиться поехать, ну или в Шанхай или в Пекин.
– Но ты же вообще советская гражданка, почему же ты в Маньчжурский университет учиться пошла?
– Меня туда взяли потому что отец был советником в посольстве Советского Союза, а в Хабаровске меня не приняли даже в институт путей сообщения… по конкурсу не прошла. Так что сестренка у меня умненькая, а я, значит, тупая.
– Ну да, одна такая тупая такой красивый алгоритм парсинга арифметических выражений составила, что аж завидно! Ты совсем не тупая, просто еще не совсем осознала, в чем у тебя талант главный.
– А ты уже осознал! – с какой-то горькой усмешкой ответила мне Ю.
– И ты уже осознала, просто самой себе в этом признаться еще боишься. У тебя есть способность не просто очень быстро схватывать суть логической задачи, но и быстро анализировать все возможные неприятности при ее решении. А базовой, даже, как ты говоришь, на уровне техникума, математической подготовки тебе хватает для того, чтобы осознавать неприятности чисто вычислительного плана, вроде переполнения или вероятности получить при расчетах чего-то, напоминающего деления на нуль. Из тебя, мне кажется, может получиться просто великолепный программист!
– Ты мне льстишь, причем специально чтобы я тебя так не нагружала тяжелыми упражнениями.
– Я не льстю, а говорю, что вижу. А на физические нагрузки мне плевать. То есть не плевать, но я-то замечаю, что после тренировок мне даже думается легче, так что я не против такого тяжелого труда. Так что заканчиваем бесплатно языками ворочать, учи меня, как правильно палкой махать! А я тебя в отместку научу, как правильно самые сложные программы писать…
После праздников ко мне в гости снова приехал Владимир Михайлович, сам приехал, а не меня к себе пригласил. И приехал он с предложением в Шахунье начать производство еще одного новенького пассажирского самолета, на этот раз с турбовинтовым мотором, который, наконец, начала выпускать Маринка. У нее все же научились испарять окись циркония с помощью электронной пушки и осаждать ее на поверхность «горячих» лопаток турбины. Я ей, конечно, рассказал об одном «тонком моменте», то есть о том, что окись циркония радостно отдает кислород алюминию, входящем в состав термостойкого сплава, и что для избежания такой неприятности лопатки перед напылением стоит покрыть тонюсеньким слоем платины. Как платиной лопатки покрывать – это ей химики придумали из политеха, а вот все остальное у нее в КБ инженеры придумали. Неплохо придумали, по результатам ресурсных испытаний нового двигателя в Ветлуге сразу пятеро инженеров по Трудовому Красному Знамени получили, а сама Маринка еще один орден Ленина отхватила. Что ей забот очень сильно добавило, теперь ей пришлось лично еще по четырем моторным заводам мотаться, делясь «передовым опытом», но она на это не обижалась. А вот насчет запуска в производство нового самолета (у Мясищева он получился на девятнадцать пассажиров) ничего пока не вышло: оказывается и два его предыдущих (то есть и пассажирский, и сельхозник) пользовались огромным спросом и никто их выпуск тормозить не собирался. Он ко мне и приехал в основном потому, что в Смоленске его с этой идеей хотя и вежливо, но послали довольно далеко: там как раз сельхозник выпускался и на них производство планы уже лет на пять вперед были сверстаны исключительно плотные. Но и в Шахунье планы уже превышали текущие возможности, так что расширять производство там страна собралась настолько всерьез, что строительство новых цехов было вообще на предстоящую зиму запланировано, лишь бы побыстрее выпуск самолетов увеличить.
Так что после довольно непродолжительной (и очень эмоциональной) беседы с руководством авиазавода я снова (уже вместе с Владимиром Михайловичем) заскочил к Зинаиде Михайловне. Все же тетка она была невредная, да и считала очень неплохо. Опять же, ее министерство отвечало за все жилищное и, что характерно, социальное строительство, да и «бытовое обслуживание населения» из перечня задач министерства не исключили. Так что она, внимательно выслушав наши речи, сообщила:
– Денег у министерства вообще больше не осталось, и в обозримом будущем нам их даже взять будет неоткуда: все поступления уже заранее можно считать потраченными. Но если кое-кто – и я имею в виду одного не в меру наглого юношу – вот прямо сейчас рванет в Москву и возьмет за хобот товарища Струмилина… Я совершенно случайно знаю, что Госплан не успел потратить несколько миллионов из резервного фонда…
– Несколько миллионов на новый завод не хватит.
– Разные нескольки бывают, так что ты теоретически сможешь из него выцыганить миллионов сорок. Но даже если у тебя получится хотя бы двадцать пять вытащить, мы уже сможем приступить к строительству нового завода.
– Тоже в Шахунье? – решил уточнить Владимир Михайлович.
– Нет, там после завершения второй очереди просто людей селить будет негде. Но у нас есть совершенно не затронутый индустриализацией город, и вот там как
