Японская война 1904. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов
— Но мы использовали готовые стволы, а тут что-то с нуля надо будет делать. И это сразу тянет другие проблемы, например, придется еще и лафет придумывать.
— Лафет не нужен, — сразу отмахнулся я. — Тяжело, дорого, да и опять же зачем?
— Но как тогда стрелять? Руками держать?
— Так вон же у вас вариант с треногой, — я указал на одну из моделей. — Снизу к стволу добавим еще пластину-упор. Заодно отдачу от выстрела будет принимать на себя. Прицел угловой. Оптику, вы правы, нужно добавить. А еще пузырьковые уровни, по горизонтали и вертикали.
— Ватерпасы?
— Точно. И еще надо доработать мины. То, что получается сейчас — с палками — слишком сложно. Слышали же, в прошлом году братья Райт в Америке летали и прямо в полете управляли своим планером? В Москве сидит целый Жуковский и считает аэродинамику любого тела. В общем, палки нам совсем не нужны. Делаем цельные мины, просто добавляем к ним оперение и смотрим результаты.
— Тоже с нуля.
— А тут в том и прелесть, что ничего сложного. Стальная болванка, снизу капсюль и оперение, сверху взрыватель, все что посередине — пироксилин. Меньше лишнего, больше разрушений. Если готовы попробовать, то я в свою очередь готов выделить вам один из заводских корпусов в Инкоу, вместе с рабочими и всеми необходимыми припасами. Но мне нужно полноценное оружие, которое можно будет массово производить, которым я смогу насытить сначала 2-й Сибирский, а потом и всю армию.
Я мысленно вздохнул. Начал разговор с того, что не хотел уж слишком давить на Гобято, а в итоге вывалил все, что вспомнил. Впрочем, Леонид Николаевич, надо отдать ему должное, не смутился от моих замечаний, и наверно, это меня и захватило. Говорил и говорил, а он записывал. И теперь оставалось только понять, правильно я все понял или нет.
— Сделаем, — после паузы Гобято решительно тряхнул головой и крепко пожал протянутую мной ладонь. — Только… А как быстро вам нужен результат?
— Думаю, — я мысленно прикинул, — пара месяцев мира у нас еще осталась, но потом нас снова будут ждать японцы, а то и еще кто… Так что к тому времени мне бы хотелось получить не просто минометы, но солдат, которые будут уметь их использовать. Соответственно, новый прототип желательно показать уже… Завтра сможете?
— Если в Инкоу сегодня же получу людей, материалы, инструменты… Смогу! — Гобято сглотнул. Кажется, такой скоростью я сумел его удивить, даже больше, чем всеми требованиями по миномету.
— Тогда через час буду ждать вас на вокзале, — мы еще раз крепко пожали друг другу руки, и я оставил Гобято с Кондратенко. Кажется, этим двоим было что обсудить напоследок.
Глава 17
Леонид Николаевич Гобято начинал осаду Порт-Артура в полной уверенности, что уже скоро главная армия разобьет японцев и хотя бы на суше сможет их прикрыть. Все оказалось совсем не так просто… Победы пришли, но позже, тяжелее, и сам Леонид Николаевич успел проводить в последний путь немало хороших солдат. И обидней всего было, когда враг обстреливал их навесом из гаубиц и мортир, а они умирали и ничего не могли сделать.
Винтовки и обычные пушки были бесполезны против японских окопов, и тогда-то, растирая по рукам чужую кровь, Гобято придумал, как же все-таки до них добраться. Сделать упрощенную мортиру. Вместо толстого ствола — простой гладкий, вместо казенника — просто закидывать все в ствол, вместо вращения для точности полета — хвостовое оперение, вместо дорогого снаряда — дешевая мина. Докрутили немного, пустили в дело и достали японцев. Не один раз достали! Даже жалко немного стало, что к ним так быстро пробились, и он не успел по-настоящему развернуться…
Так он думал, но ровно до того момента, как к нему на полигон заглянул генерал Макаров. Вообще, Гобято привык, что многие офицеры, особенно в высоких званиях, довольно прохладно относятся к новинкам, особенно таким, которые так непритязательно выглядят. И сначала Макаров, несмотря на всю его славу, показался одним из них. Сморщил нос при виде минометов, хоть и постарался это не показать. Якобы незаметно!
Вот только Леонид Николаевич-то все приметил и уже приготовился было ругаться. От злости, от обиды, что последняя его надежда так глупо расплывается, словно фата моргана. А потом Макаров вставил ему фитиль!
— Все остальные отчитывали меня за слишком простой вид, а он взял и потыкал носом, что, наоборот, недостаточно просто, — выдохнул Гобято, провожая генерала взглядом.
— Разве? — спросил Кондратенко. — Вроде бы ничего такого он и не говорил.
— Да⁈ Сейчас, когда Макаров разложил по полочкам, все кажется таким очевидным. Более длинный ствол, и скорости снаряда с оперением хватит, чтобы он летел прямо без всяких доработок… А пластина для устойчивости и гашения отката? По идее, с ней даже можно не доводить ствол после каждого выстрела. Бросил мину, прикрыл уши, та улетела точно в цель — следующая!
— И сколько выстрелов в минуту так сможете сделать? — заинтересовался Кондратенко.
— Думаю, все двадцать, но нужно смотреть на практике… По прицелу я еще до конца не представил, как будет лучше всего его приспособить, но одно точно!
— Что?
— Эти идеи стоят того, чтобы воплотить их в жизнь! — Гобято выдохнул, а потом развернулся.
Если он планирует успеть на поезд Макарова, то времени-то осталось совсем немного. Надо подать рапорт, собрать вещи, сказать своим хотя бы пару слов.
— До свидания, — Леонид Николаевич крепко пожал руку Кондратенко, благодаря за протекцию и те месяцы, что они провели рядом в осажденном Порт-Артуре.
— Вы правы, до свидания, — Роман Исидорович ответил неожиданно воодушевленно. — Увидимся на вокзале.
И, прежде чем Гобято успел что-то сказать или спросить, сорвался с места и побежал. Неудивительно: если Кондратенко тоже собрался съездить в Инкоу, то и ему нужно было очень и очень много успеть… Встретились они снова уже только в поезде, но и там поначалу оказалось не до разговоров. Через пять минут после отправления их перехватил Огинский, а потом до самого Инкоу инструктировал по технике безопасности. Как проходить на территорию цеха, что можно брать с собой внутрь, что наружу, как вести себя при появлении посторонних. Даже как заполнять и хранить бумаги.
— Голова пухнет, — честно признался Гобято, когда они, наконец, вышли из поезда
