Александра. Большая игра. (книга вторая) - Олег Ростов

ноги, руки, если таковые были повреждены. Складывала перебитые кости. Накладывала гипсовые повязки. Зашивала пробитые грудь, животы, спины. Если невозможно было, ампутировала конечности. Были и те, кто умирал у меня на операционном столе. Всё же, я была не всемогуща. Я не бог и не Богородица. Католические и православные капелланы уже начали причащать солдат, тех кто был в сознании, но получили смертельные ранения и с которыми я не могла справится. Сначала умерших католиков стали класть отдельно от православных. Я запретила. Сказала, что отпевать будут и православный капеллан и католический всех вместе. И похоронены они будут все вместе, в одной братской могиле.Так, как являются солдатами моей армии, братьями по оружию, без разницы какого он вероисповедания.

Сшивала рубленную рану одному из ландскнехтов на груди, когда в палатку заглянул Богдан.

— Матушка, магистрат привели. И баб ихних с детками.

— Пусть ждут.

Закончила зашивать рану. Солдат был под наркозом. Фрося держала в одной руке мои часы и считала пульс у него.

— Всё, Фрося. Марлю убирай. Пусть в себя приходит. Шов мазью смажешь. Потом дашь ему отвар попить. И скажи, чтобы мои инструменты прокипятили.

— Хорошо, Матушка.

Забрала у Фроси свои часы. Сняла медицинскую маску с себя. Вышла из палатки. Илья притащил моё походное кресло. Глянула сколько время. Ого, четыре часа на ногах, врачевала солдат без перерыва. Ночь давно вступила в свои права. Возле палатки горели факела.

— Божен, взвара принеси мне. — Велела палатину. Он метнулся к моему шатру. Я села, устало закрыла глаза. Члены магистрата в порванных кафтанах и их семьи стояли здесь же на коленях. И взрослые, и дети. Все молчали. Тишину нарушали только стоны раненых, крики солдат в лагере и потрескивание факелов.

— Матушка, взвар. — Услышала голос Божена. Открыла глаза. Рядом стоял палатин с серебряным кубком в руках. Над кубком поднимался пар. Вокруг полонённых стояли мои палатины и ратники моей личной охраны. Подошли три мои сержант-дамы. Взяла кубок. Держала его в ладонях, заодно грея их о кубок. Сделала глоток. Божен мёда положил. Улыбнулась ему.

— Спасибо, Божен. Очень вкусно. — Божен довольный поклонился мне и сделав шаг, встал за моей спиной. Я посмотрела на членов магистрата. — Кто из вас войт Ковно?

— Я, Ваше Величество. — Стоявший на коленях всех ближе ко мне мужчина в порванном кафтане, попытался встать, но ему на правое плечо Никифор положил клинок сабли, давая понять, что ему никто не разрешал вставать с колен. В руках войт держал символический ключ от города. Бронзовый.

— Знаешь, войт, — я сделала ещё один глоток, стала рассматривать кубок в свете факелов, — мне не интересно твоё имя. Мне даже не интересно какого ты рода-племени и какого сословия. Это уже не важно. Вот смотри, войт, ты отказался сдать мне город. Но всё равно принёс мне ключ от него. Город не смотря на твой отказ, всё равно стал моим, только не по согласию и без крови, а через разрушение, смерть и страдания. Скажи мне, войт, сколько горожан и горожанок уже умерли? А сколько ещё умрёт. Сколько женщин и девиц будет изнасиловано? Не знаешь? Плохо, войт. Тебе об этом в первую очередь нужно было думать. Эти же слова я говорила и глупому войту Браславля, прежде чем его четвертовали и его кровоточащие куски плоти развесили на стенах города, как и членов всего магистрата. — К нам подошли французы, Франциск и два его товарища. Остановились неподалеку и слушали. Если что было не понятно, то им переводил кто-то из людей герцога Баварского. Франциск и его сопровождающие церемониально поклонились мне. Я кивнула в ответ. Сделала глоток из кубка и продолжила. — Но у тебя, войт, и членов магистрата хватило ума не говорить срамных и оскорбительных слов в мой адрес. Поэтому я не буду отдавать вас в руки палача. Вы заплатите мне за себя и за свои семьи выкуп и можете проваливать отсюда куда хотите. И выкуп будет следующим. За каждого члена семьи, вы заплатите по двадцать тысяч талеров серебром. А за себя, как главы своих семейств, заплатите мне по сорок тысяч талеров серебром. Это всё. Богдан, прими у войта ключ от города.

Если сказать, что войт и остальные члены магистрата были шокированы, это ничего не сказать. Войт вообще завис. Он даже не сразу отдал ключ от города Богдану. Тому пришлось пнуть его и вырвать ключ из рук войта.

— Эй, ты что, оглох что ли? — Зло воскликнул он, забирая ключ.

— Ваше Величество! — Наконец вышел из ступора войт. — Простите, но у меня нет столько денег! А те, которые были у меня забрали ваши жолнежи. Они разграбили мой дом.

— Правда? Очень жаль, войт. Тогда твоя семья вместе с тобой во главе поедет отрабатывать долг передо мной. При штурме, я потеряла часть своих солдат. А для меня важен был каждый из них. Поэтому ты обязан, как и остальные твои дружки из магистрата возместить мне ущерб, ибо я оплачиваю семьям погибших солдат пособия и единовременные выплаты по потере кормильца.

— А как отрабатывать?

— Очень просто, заниматься каким-нибудь ремеслом. Или пахать землю. В степи, в Диком поле на землях бояр Вяземских работы много. Так что поедете туда. Все, за кого не будет в ближайшее время внесён выкуп поедут на Русь, осваивать, так сказать, целину. А теперь думайте, господа бывшие жители Ковно. Убрать их.

Я допила взвар. Встала с кресла. Ко мне подошёл Франциск.

— Ваше Величество, я восхищаюсь Вами. Вы сами врачуете своих раненных воинов. Ни одна королева, да и другие высокородные аристократки Европы такого никогда не делали.

— Европы да. Но была одна королева, которая перевязывала раны защитникам своего города.

— Это кто такая?

— Сибилла, королева Иерусалима. — Я вспомнила голливудский блокбастер «Царство небесное». Врачевала ли она защитников Иерусалима или это просто была голливудская байка, никто не знает. Скорее всего просто байка. Голливуд породил много баек, не соответствующих действительности. Например, что Сибилла любила Балиана Ибелина, а не своего мужа Гая де Лузиньяна. На самом деле всё было с точностью наоборот. Она любила своего мужа и была очень ему преданна. Сохраняла ему верность всю свою жизнь и даже сумела вытащить его из плена Саладина, куда он попал после поражения при Хаттинских рогах. Родила Гаю четырех дочерей. Единственно, что правильно отразили голливудские