Письма солдат - Андрей Владимирович Максимушкин
Огонь янки стихал, но стоило продвинуться на три сотни шагов вперед, как из зарослей ударили пулеметы, а в воздухе зазвучал противный свист мин. Два вырвавшихся вперед, оторвавшихся от своей пехоты танка американцы закидали гранатами и бутылками с бензином.
— Вижу! Все вижу, — Иван Никифоров свирепо вращая глазами рычал на несчастного ефрейтора посыльного. — У меня тоже людей нет.
— Ваше благородие, просят взорвать баррикады и завалы, — повторил пехотинец.
— Хорошо, — выдохнул штабс-капитан. — полковник Берс просит? Пусть ждет меня с людьми. Взорвем. Все взорвем к чертовой матери.
Верный ротный фельдфебель Генералов все прекрасно слышал. Он без приказа офицера послал двоих людей за тротиловыми шашками. Никифоров со своей стороны лихорадочно соображал, кого еще можно выдернуть и бросить на помощь бронегренадерам? Увы, далеко не всех саперов учили обращаться с взрывчаткой. Дело серьезное, подход нужен особый. Не каждый может. Ошибка же слишком дорого обходится.
Сводной группой Иван Дмитриевич командовал сам. Коленки конечно дрожали, но больше не от страха подорваться на своих шашках, а от свиста пуль над головой и риска нарваться на засаду.
Спасибо пехоте, прикрыли саперов огнем, сопроводили, помогли тащить груз и разматывать провода. Тем более к одной баррикаде пришлось прорываться с боем. С начала под прикрытием «Осликов» пехота вымела американцев, затем уже дала дорогу взрывникам.
— Где моя машина? — вопрос Никифорова адресовался поручику Мизерницкому.
— Где-то там, — махнул рукой офицер.
Внедорожник ротного не пережил столкновения с деревом. Никифоров дал себе зарок поменять водителя. Этого ефрейтора с завидным постоянством тянуло в кусты и кюветы при первом же намеке на опасность. Впрочем, кто сам без греха? Кидаться камнями Никифоров не собирался. Сам грешен.
— Хоть «Дромадера» угоните, Андрей Иванович. Не пешком же нам с вами за солдатами бежать.
Свист снаряда Никифоров не расслышал. Взрывной волной офицера приподняло и чувствительно приложило о землю.
Первым что он почувствовал была жажда. Затем послышались голоса, неразборчивая речь. Голова раскалывалась. В висках молоточки дробь выбивали.
— Очнулся штабс-капитан.
— Тротилом не разбрасываться. Где аммонал? За каждую шашку и бутылку спрошу, — Никифоров помнил, что должен был запросить рапорт о расходе взрывчатки.
А еще ему точно обещали центнер аммонала и ящик динамита.
— Шашек у нас нет, а бутылка с водой найдется, — молвили над самым ухом.
— Что⁈ — Никифоров открыл глаза.
Попытался приподняться, но голова тяжелая как чугунная баба, от подушки не оторвать. Перед глазами плывут зеленые круги. Со второй попытки Иван Дмитриевич разомкнул веки, первым что он увидел была небритая помятая рожа и впавшие глаза фельдшера Савелия.
— Лежите, лежите, ваше благородие, — губ коснулась поилка с водой. — В рубашке родились. Контузило крепко, а все осколки мимо прошли.
— Что с Аристовым? Со мной был офицер.
— Не знаю. Вас одного принесли. Ребята ничего про других офицеров не говорили.
Никифорову действительно повезло. Андрею Аристову тоже. Только поручика от взрыва заслонил ствол дерева. Обошлось порванными барабанными перепонками. Аристов сам и дотащил обмякшего Никифорова до укрытия. Там штабс-капитана осмотрели, убедились, что дышит, кровь не течет, и отправили на грузовике с другими раненными в полевой лазарет.
Через три дня оклемавшегося Ивана Дмитриевича перевезли в старый колониальный госпиталь Фор-де-Франса. Там же его навестили товарищи по батальону. Поручик Аристов радовался, что Никифоров жив, но огорчился, узнав, что выпишут только через месяц. Все это время поручику придется командовать ротой. Усугублялось это тем, что незаменимый фельдфебель Генералов лежал в соседней палате.
Седовласому старослужащему «посчастливилось» поймать осколки в спину. Хуже того, раны загноились. Теперь жизнь человека зависела от новомодного средства «панацеина». Мутная жидкость из ампул кололась два раза в сутки в филейную часть организма. Врачи обещали чудо, но никто не знал насколько реалистичны эти ожидания. Хотя «панацеин» уже как два года использовали в России в казенных и земских больницах. Средство недешевое. Да еще ходили слухи, что иногда от него умирают.
Под конец визита, когда врачи уже намекнули саперам, что пора бы и честь знать, Еремей Кравцов присел у кровати Никифорова.
— Застряли мы на Мартинике. Прорваться одним рывком не получилось. Манштейн приказал встать, перекрыть все пути и рыть окопы.
— Значит, зря напролом перли. Потери у нас большие?
— Большие, — скривился капитан. — От твоей роты две трети списочного состава в строю. Слава Богу, всех раненных успели в лазареты оттащить. Десять человек тяжелых. Их скорее всего комиссуют, остальные вернуться в строй.
О погибших Кравцов тактично умолчал. Никифоров и не спрашивал. Людей уже не вернуть, а писать похоронки есть кому.
Нет худа без добра. Через два дня в госпиталь пришла почта. Штабс-капитану принесли два письма из дома и отдельный конверт с фирменным оттиском его строительной компании. Партнер писал, что расширяет штат, берет выпускников строительного института на стажировку. Есть очень хороший объект, который Евстигней Капитонович намеревается выиграть. Заказ от известного промышленного предприятия, связан с военным заказом. К этому партнер взял подряд на строительство земской больницы и трех домов.
Никифоров уже пошел на поправку, голова почти не кружилась, хотя проклятая слабость давала о себе знать. Новость хорошая, тем более, господин Северский предложил неплохой ход. Так-как налоги на прибыль с прошлого года жутко выросли, льгот особых нет, только на расширение производства скидки, партнер предложил оформить в компанию супругу Ивана Дмитриевича, оклад поставить в размере законной доли ожидаемой прибыли.
Человек господин Северский неплохой, инженер грамотный, делец серьезный, но любит театральные эффекты. Только в самом низу письма в качестве приписки уточнил — новый большой подряд связан с заводами Лесснера. Новые цеха в пригороде.
Глава 22
Карибы
13 августа. Кирилл.
Русский флагман почти до конца исчерпал свой запас везучести. Тяжелый снаряд по навесной траектории ударил в пояс, рикошетом ушел под воду. Не взорвался. Зато второй бронебойный прошил верхнюю палубу и расцвел огненной астрой над румпельным отделением. Главная палуба выдержала, но лопнули швы обшивки, в отсеки хлынула вода.
Тяжелые башенные орудия посылали снаряд за снарядом по скрытым за мраком целям. Наблюдатели клялись и божились, что видели яркие вспышки
