Сирийский рубеж 3 - Михаил Дорин

Я отпустил ефрейтора, когда мы подошли к кабинету Бунтова. На его двери висела табличка, показывающая всем, что это кабинет Леонида Викторовича.

— Разрешите войти? — постучался я в дверь и приоткрыл её.

Бунтов как всегда был весь погружен в дела. На столе звонил внутренний телефон, в углу кипел чайник, а на окне громко вещал динамик прослушки стартового канала.

— Спасибо за управление! Скучной смены, — поблагодарил экипаж в эфире группу руководства полётами.

— Хорошего вам дня, — ответил ему РП.

В этот момент Бунтов взорвался, хватая тангенту громкоговорящей связи. Похоже, что себе командир полка поставил в кабинете прямую связь с Шохиным.

— Я же сказал, никаких лишних слов в радиообмене. Объяснительные пускай пишут и ко мне, — рявкнул Леонид Викторович, отбрасывая тангенту.

— Понял, — спокойно ответил на это руководитель полётами.

Выдохнув, Бунтов поднял на меня глаза и махнул, разрешая войти в кабинет. Внутри было прохладно. Сразу видно, что кондиционер БК-1500 хорошо справляется со своими обязанностями.

Но пыл Бунтова охлаждал он не очень хорошо.

— Сан Саныч, ты вовремя. Долго тебя ищу. Чего сразу не пришёл ко мне? — встал Леонид Викторович из-за стола и пожал мне руку.

— С личным составом сначала пообщался.

— Ага. Ну тогда за Олега Игоревича и его оператора знаешь. Хуже обстановки не придумаешь, — показал Бунтов на стул, приглашая меня сесть.

Командир полка налил мне и себе чай, прежде чем продолжил разговор.

— Знаю, что сейчас ты будешь мне говорить про тела погибших. Не до этого сейчас. У командования нет решения, что делать с Пальмирой. Там катастрофа назревает. В самом центре страны и такое проворонить! Сначала Дейр-Зор прое… проехать дали боевикам. А теперь ещё и Пальмиру.

— Увлеклись борьбой на севере? — спросил я.

— У меня ощущение, что военное руководство Сирии увлеклось только самой собой. Операции не проводят, поддержку запрашивают в самый последний момент. Кругом одни предатели сидят. Здесь за неделю до гибели нашего экипажа двоих сирийских солдат взяли за попытку диверсии. Чуть было бомбосклад не подорвали, — продолжил говорить Бунтов, отпивая чай.

После небольшого вступления, Леонид Викторович перешёл к текущим задачам.

— Итак, с этого момента ты — командир вертолётной эскадрильи смешанного авиационного полка. Пожалуй, больше чем твоё подразделение, никто не работает, — объявил мне Бунтов.

Это было для меня не такой уж неожиданностью. Теперь предстояло выяснить состояние дел в эскадрилье.

Глава 19

В кабинете командира полка продолжал вещать динамик прослушки стартового канала. Холодильник «ЗИЛ» тихо ворчал, а сам Бунтов уже вовсю раздавал указания по телефону.

— Парашют! Тормозной, козе в трещину, парашют! Как ты умудрился его потерять, Василий⁈ — возмущался в трубку Леонид Викторович.

Бунтов так надрывался, что его лицо было красным от напряжения. Пожалуй, лучше командира полка оставить одного.

— Разрешите идти? — спросил я у Бунтова, когда он повесил трубку и выдохнул.

— Давай, Саша. Надо работать. Олег Игоревич тебя уважал и высоко ценил.

— Его тоже все уважали. Вот только его тело не можем забрать. Это неприемлемо, Леонид Викторович, — добавил я.

— Знаю-знаю. Но не до этого сейчас. Вопрос буду решать на самом верху. И с командиром корпуса, и с командующим постараюсь поговорить. Ты мне давай с личным составом работу наладь. Они у тебя… необычные.

— Это ещё почему? — удивился я.

Ответ мне на этот вопрос Бунтов дал не сразу. Само собой я своих однополчан знал неплохо. Но оказалось, что у них есть скрытые резервы, готовые меня удивить.

— Ну, они-то сирийцев на место поставят, что те им потом не вовремя топливо подгоняют. Недавно в столовой начпрода заставили пробу с еды снимать. В жёсткой форме между прочим. Ну а про приглашение зайти в баню на день рождения старшего лейтенанта Могилкина я вообще молчу.

— Знаете, Леонид Викторович, пока не вижу диких проступков со стороны моих подчинённых, — ответил я.

— Да⁈ Ты знаешь, кого они пригласили в баню? Генерала армии Чагаева в то время, когда он к нам с проверкой прилетел. Неслыханно!

— По мне так вполне нормально, — улыбнулся я.

— Чего⁈

— Разберёмся, товарищ подполковник, — быстро ответил я и пошёл к двери.

Однако, слишком сильно меня интересовало продолжение истории с Чагаевым.

— Леонид Викторович, а в истории с баней и Василием Трофимовичем что дальше было?

— Ничего. В том смысле, что ничего хорошего. Теперь всей базой строим баню. Новую и красивую! — возмутился Бунтов.

На следующий день я ознакомился со всем происходящим в подразделении. Какие дела творились в других подразделениях, мне было не особо интересно. Там у ребят свои командиры.

Сначала обход нашей техники, которой в Хмеймиме поубавилось в последнее время. Многие вертолёты были раскиданы по другим аэродромам. Об этом мне с первых минут доложил заместитель по инженерно-авиационной службе майор Гвоздев Евгений Михайлович.

— Звено Ми-24 и пара Ми-8 в Хаме сидит. Там старший Хачатрян. Сразу говорю, что забрали самые непроблемные борта. Олег Игоревич сопротивлялся, но не вышло отстоять. Приказ из самого корпуса пришёл.

На стоянке в это время было несколько Ми-8, на каждом из которых техники вели работы. Капоты двигателей были открыты, а в грузовых кабинах кто-то постоянно копошился.

Я заметил пару «восьмёрок», которые были не такие, как все. Судя по внешнему виду и двум сдвижным дверям, это одни из немногих бортов модификации МТВ-3. Только именно этих бортов я в Торске не помню.

— Недавно прислали. Пара новых Ми-8, но летать на них не дают, — объяснил Гвоздев.

Тут из грузовой кабины нового вертолёта послышался суровый мужской голос.

— Это вам не печеньки жрать. Растолстели, понимаешь, на местном пайке. Уже и в хвостовую балку не залезете.

Голос этого человека мне был хорошо знаком.

— Так там узко слишком, — расстроено говорил бортовой техник, спрыгнувший на бетонку и выпрямившийся при виде меня. — Здравия желаю!

— Без гимнастики, — махнул я и пожал парню руку.

Следом за ним появился и мой старый знакомый.

— Вот так вот! Сан Саныч, здравия желаю, — улыбнулся Карим Уланов, выглянувший из грузовой кабины и поспешивший спуститься вниз.

Бортовой техник, с которым мы летали ещё в 1980 году в Афганистане и служили в Соколовке, внешне слегка изменился.

— Старший лейтенант Уланов, старший бортовой техник…

— Да будет тебе, Сабитыч! Рад