Железный лев. Том 2. Юношество - Михаил Алексеевич Ланцов
— Вы не верите мне?
— Нет.
— Но почему⁈ Это же происходило на моих глазах!
— Потому что у вас есть все основания Льва ненавидеть. Будьте любезны впредь не испытывать моего терпения. Все эти сказки я слышала. Мне намедни даже посланник Великобритании рассказывал о том, что граф колдун.
— Вот видите!
— Только это сущий вздор! Архиепископ Казанский провел самые тщательные проверки и считает подобное — пустыми наветами.
— Но…
— Вы сомневаетесь в словах архиепископа?
— Нет.
— Вот и закончим на этом. А теперь, пожалуй, вернемся к куда более важному и насущному вопросу. Кому можно поручить руководство этого множества еще не созданных чайных?..
[1] Из-за специфики наших законов я не буду приводить пример рецептов и составов этих шашек. Театр безопасности крепнет и расширяется.
[2] Петров Виктор Александрович за лето подрос от штабс-ротмистра до ротмистра. Оформлять это как награду не стали, просто чуть позже провели по бумагам.
[3] Книксен — это поклон, совмещенный с приседанием. Популярный в XVII-XVIII веках в Европе. В данном случае уже некоторое юродство. Тем более, по отношение к весьма модерновой представительнице дома Романовых, которая и курила (для тех лет вообще дичь), и шлялась по злачным местам, и, вероятно, гуляла.
[4] Орден Св. Анны 4-ой степени носили не как нагрудный знак, а как медальон на холодном оружие. Он был красного цвета, поэтому его называли «клюквой». Обычно крепился на эфес, яблоко или даже врезался в саму рукоять холодного оружия — никаких правил в этом деле не имелось.
Часть 2
Глава 8
1846, август, 31. Где-то на Кавказской линии
Шел второй день похода.
Чем дальше Лев Николаевич углублялся с эскадроном вглубь территории имамата, тем больше испытывал déjà vu. В горах не так быстро все меняется. В особенность ландшафт. Поэтому мужчина крутил головой, а в ней всплывали карты, которые в свое время он заучивал наизусть. С поправкой на то, что многое поменялось в постройках и дорогах. Однако тропинки некоторые, казалось, существовали здесь со времен неандертальцев…
— Что мы делаем? — тихо спросил Петров, подъехав. — Так далеко отходить от крепости очень опасно. Нас могут окружить и отсечь.
— Нас окружили и отсекли уже к обеду первого дня.
— ЧТО⁈
— Спокойнее. Спокойнее. Я же вам говорил, что нас ведут. Просто так, что ли?
— А почему не нападают?
— Опыт прошлой стычки учли. Не верите?
— Хочу, но не могу.
— А давай мы тут остановимся.
— Тут?
— Да. Вот тут. Отдайте приказ.
Петров согласился и выполнил желаемое.
— И что дальше?
— Ничего не предпринимайте. И не стрелять, если я не начну.
— Что? О чем вы? При чем здесь стрельба?
— Авангард. За мной! — скомандовал Лев, повернул на развилке не туда, куда они шли. В сторону. Шагом.
Минуты не прошло, как впереди появились горцы. Человек пятьсот со стрелковым оружием. Прям вот раз и выступили на возвышенности.
Лев остановился.
Чуть помедлил и поехал обратно, увлекая авангард.
— И как это понимать? — нервно спросил Петров.
— Нас ведут в одно интересное местечко, судя по всему. Ну что вы на меня так смотрите. В ловушку нас заводят. Чтобы мы там посидели, а потом сдались сильно превосходящим силам. Без слишком уж губительной перестрелки.
— И вы с таким спокойствием про это говорите?
— Я просто знаю, как из этой западни самому вылезти и вас вытащить. — широко улыбнулся Лев Николаевич. — Давайте им подыграем. Они должны расслабиться, думая, что мышка идет прямо в пасть к кошке…
* * *
Николай Павлович устало поднял глаза на Дубельта и скривился. Хотелось сказать: «Опять вы», но он сам его вызывал.
— Что это такое? — как можно более спокойным голосом поинтересовался он, небрежно потряхивая листком.
— Походная песня драгунского Его Королевского Высочества Наследного Принца Вюртембергского полка. Нижегородцев наших, если по-простому. — не задумываясь, так как сам и инициировал доставку императору этого текста.
— И как ее понимать?
— Как неудачное совпадение, Ваше императорское величество. Несмотря на то, что пошли дурные слухи, супруг Марии Николаевны очень позитивно принял песню.
— Он же русский знает неважно. Какой с него спрос?
— Лев Николаевич дал письменные разъяснения, пояснив, что песня посвящена Ивану Васильевичу, предпоследнему царю из Рюриковичей. Тому, которого прозвали Грозным. Плачет же о нем его супруга — Мария, которую граф Толстой и называет Марусей.
— Вот как? А… — несколько потерялся царь. — А какая связь?
— Второй законной супругой Иоанна Васильевича была Мария Темрюковна, кабардинская княжна. А нижегородские драгуны как раз воюют на Кавказе, недалеко от Кабарды.
— Как интересно… — растерянно произнес Николай. — Вот я чувствую, что здесь какой-то подвох. Чувствую. Но не могу понять. Я ведь подумал, что это про мою дочь.
— Много кто подумал. Вот письмо графа, — произнес Дубельт, извлекая его из папки. — Взгляните. Он уверяется, будто бы пытался просто поднять боевой дух однополчан, не имея ничего скабрезного в виду.
— Ну конечно… — буркнул царь. — Впрочем, действительно. Маруся ведь Ванюшу провожает. Да… что-то я стал слишком подозрителен.
— Кто-то умело нагнетает страсти вокруг этого молодого человека. Провоцирует ваш гнев в его адрес.
— И кто же?
— Те же люди, которые распространяли и продолжают распространять слухи о том, что он ваш бастард.
— О боже! Снова? Они не уймутся⁈
— Теперь эти злые языки говорят, что вы его специально терзаете, так как стыдитесь.
— Твари! Кто это⁈ Кто⁈ Вы уже выяснили⁈
— К сожалению, я пока не могу выйти на источник этой всей пустопорожней болтовни. Кто-то очень умело это все делает. Разные и, казалось бы, никак не связанные между собой люди внезапно это высказывают то тут, то там. Один-два раза. И на этом все. Выглядит все так, словно кто-то взыскивает с них долги, заставляя запускать слухи с риском для себя.
— Кого вы подозреваете? Хотя бы слухи. У вас есть хоть что-то?
— У меня нет никаких доказательств. А фантазировать в таких делах очень опасно. Нас могут спровоцировать и подставить под удар невиновного, успокоив нашу бдительность и продолжив пакостить.
— Ясно, — хмуро
