Оракул с Уолл-стрит 8 - Алим Онербекович Тыналин
У дальней стены, возле заржавевшего прокатного стана, стоял круглый стол, единственный предмет мебели в огромном помещении. Два стула, бутылка канадского виски «Crown Royal» и два стакана.
Оуни Мэдден ждал меня, прислонившись к ржавой стойке управления краном. Даже здесь, среди промышленных руин, он выглядел безупречно. Серый костюм-тройка от лондонского портного, золотая цепочка карманных часов, начищенные до зеркального блеска ботинки.
В зеленых глазах читалась усталость. Усталость человека, который слишком долго играл в опасные игры и начал понимать истинную цену этих развлечений.
— Билли, — произнес он с легким ирландским акцентом, который никогда не мог полностью скрыть, несмотря на годы в Америке. — Ты привел так много охраны? На встречу со старым другом? Не слишком ли много чести? Сколько воды утекло с тех пор, как мы познакомились? Я вот, как видишь, явился один.
— Воды утекло много, — ответил я, медленно приближаясь к столу. — Но я все помню, как будто это было вчера. Лето двадцать восьмого. Встреча в твоем клубе Cotton. Тебя поразили мои выдающиеся способности к наблюдению и выявлению копов.
Он рассмеялся, но в смехе не было веселья:
— Ты всегда видел детали, ускользающие от других. Именно поэтому я поверил, что из тебя выйдет толк. Молодой финансист с Уолл-стрит, который умеет считать не только проценты, но и риски.
Маллоу и трое наших людей заняли позиции у входов в цех. Остальные охранники патрулировали периметр завода. О’Мэлли остался рядом со мной, его рука покоилась на рукояти Colt.38 под пиджаком.
— Оуни, — сказал я, садясь напротив Мэддена, — объясни мне, что происходит. Некоторые люди говорят, что ты работаешь с чикагцами. Это правда?
Мэдден налил виски в оба стакана, его движения были медленными, размеренными. За годы, проведенные в рядах нарушителей закона, он выработал привычку превращать любой разговор в ритуал.
— Правда, — ответил он без обиняков. — Фрэнк Нитти предложил мне долю в его Национальном синдикате. Сорок процентов прибыли от операций в семи штатах Среднего Запада против тридцати процентов от нью-йоркских дел.
— Дело только в деньгах? — спросил я, хотя знал, что причины глубже.
Мэдден отпил виски и задумчиво посмотрел на меня:
— Билли, когда я начинал в этом бизнесе, Нью-Йорк был центром вселенной. Все важные решения принимались в Манхэттене, все деньги текли через наши банки. Но времена меняются.
Он указал на разбитое окно, за которым виднелись заводские трубы и железнодорожные пути:
— Посмотри на эту страну. Детройт производит два миллиона автомобилей в год. Чикаго контролирует железные дороги от Атлантики до Тихого океана. Нефтяники из Техаса качают черное золото быстрее, чем Роквуд в лучшие времена. А мы все сидим в Нью-Йорке и думаем, что Америка заканчивается за рекой Гудзон.
Мне показалось, что он говорит чужие слова. Слова Нитти, сорванные с кончика языка.
— Значит, ты предаешь Комиссию ради географии? — в моем голосе прозвучала горечь.
Мэдден резко обернулся:
— Не смей говорить о предательстве! — зеленые глаза вспыхнули гневом. — Кто предал кого? Лучиано обещал мне равное партнерство, а превратил в младшего компаньона. Анастасия решает вопросы жизни и смерти, не спрашивая мнения остальных. А ты, Билли, ты превратился в марионетку, которая танцует под их дудку.
О’Мэлли напрягся, рука скользнула к оружию, но я остановил его жестом.
— Объясни, что ты имеешь в виду, — произнес я спокойно.
Мэдден вернулся к столу и сел напротив меня:
— Когда мы познакомились, ты был независимым игроком. Умным, расчетливым, готовым идти на оправданный риск. Теперь ты превратился в банкира мафии, который выполняет чужие приказы и боится принимать самостоятельные решения.
— А Нитти предлагает мне независимость? — иронично спросил я.
— Нитти предлагает партнерство равных, — ответил Мэдден. — Никто не диктует условия, все решения принимаются коллегиально. Чикагский синдикат строится на принципах американского бизнеса, а не на диктатуре одного человека. А я вижу, что Лучиано постепенно подминает нас всех под себя.
Я отпил виски, обдумывая слова Мэддена. В них была своя логика, но также чувствовалась попытка оправдать уже принятое решение.
— Оуни, ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понимать, я не приехал сюда угрожать или уговаривать. Хочу понять мотивы старого друга.
Мэдден кивнул:
— Ценю честность. Тогда скажу прямо. Комиссия обречена, Билли. Вы слишком высоко подняли лапки, забираясь под Лучиано. Вы слишком респектабельные. Чикагцы, хоть и считаются дикарями, но в то же время думают масштабнее, они понимают, что будущее за континентальными операциями.
— И поэтому ты решил перейти к победителям? — уточнил я.
— Я решил остаться на плаву, — честно признался Мэдден. — В нашем деле выживают только приспособленцы. Слишком твердые, с железным хребтом, вымирают.
Минуту мы молчали, каждый обдумывал позицию противника. За окнами завода слышался шум железнодорожного состава. Товарные вагоны везли зерно с Великих равнин к портам Восточного побережья.
— Хорошо, — наконец сказал я. — Предположим, ты прав насчет будущего. Но зачем тогда эта встреча? Чего ты хочешь от меня?
Мэдден подался вперед, его голос стал доверительным:
— Хочу предложить тебе то же, что и себе. Переход к чикагцам на выгодных условиях. Нитти готов забыть прошлые разногласия и принять тебя в синдикат с сохранением контроля над финансовыми операциями.
— А взамен?
— Информация о планах Комиссии, банковские коды, списки агентов в правительственных структурах. Стандартный пакет для смены союзника.
Я откинулся в кресле, изучая лицо Мэддена. Предложение звучало заманчиво, но интуиция подсказывала подвох.
— И что получает Нитти от такой сделки? — спросил я.
— Контроль над восточными финансовыми потоками без кровопролитной войны, — ответил Мэдден. — Плюс твои европейские связи и репутацию на Уолл-стрит.
О’Мэлли кашлянул, привлекая мое внимание. Бдительный ирландец почти незаметно покачал головой, его инстинкты также подсказывали опасность.
— Оуни, — сказал я медленно, — а что мешает Нитти избавиться от меня сразу после получения нужной информации? В конце концов, зачем синдикату конкуренты?
Мэдден улыбнулся, но улыбка была натянутой:
— Билли, мы же старые друзья. Неужели ты думаешь, я подставлю человека, с которым меня столько связывает?
— Думаю, ты подставишь кого угодно, если это обеспечит тебе выживание, — жестко ответил я. — Вопрос не в дружбе, а в практической выгоде.
Мэдден отпил виски и долго молчал, глядя в окно. Когда он заговорил снова, голос звучал устало:
— Хорошо, скажу как есть. Нитти планирует устранить Комиссию в течение шести месяцев.
