Аландская Звезда - Иван Валерьевич Оченков
По довоенным меркам, прикрывающая финскую столицу крепость имела более чем солидное вооружение. 565 пушек, 200 из которых были бомбическими. Собственно говоря, именно поэтому Пламридж и Парсеваль-Дешен в прошлом году не решились атаковать его, отправившись искать более легкую добычу в Бомарзунде. И, в сущности, были совершенно правы.
Увы, неумолимый прогресс за какой-то год одним махом перевел первоклассную крепость в разряд устаревших. Даже самые дальнобойные орудия нашей крепости могли стрелять в лучшем случае всего на 1200 саженей или 2,5 километра. Между тем новейшие британские пушки с ланкастерской нарезкой посылали свои бомбы, как минимум, вдвое дальше.
Правда, впоследствии выяснилось, что реальная эффективная дальность их лишь немногим превышает полторы тысячи саженей, или 3620 ярдов (3310 м). Не говоря уж о том, что малейшая несоблюдение размерений при изготовлении замысловатой формы снарядов могла привести к заклиниванию и разрыву в канале ствола. Да и если все было идеально, точность все равно оставляла желать лучшего. Но при всем при этом таких орудий у противника было много, а вот у нас…
Готовясь к отражению врага, мы для начала устроили несколько новых батарей, для чего использовали практически потерявшие свое боевое значение парусники. В проходах между островами поставили превращенные в плавучие батареи линейные корабли «Россия», «Святой Андрей» и «Великий Князь Михаил». Пушки с обращенного к берегу борта были сняты и установлены на берегу. Таким образом, артиллерия крепости получила почти три сотни дополнительных стволов, но проблему дальности это не решило.
Для того чтобы хоть как-то выйти из положения, на палубах лишенных мачт и прочего такелажа кораблей поставили по две 48-фунтовых пушки на поворотных станках новой конструкции, что позволяло увеличить сектора обстрела по вертикали и дальность выстрела. Так, при максимально возможном возвышении в 18 градусов, бомбы летели на 1410 саженей (около 3 км)
Кроме того, на главных фортах: Варгене и Густав-Сверде, — были размещены два новейших нарезных орудия Баумгарта. К сожалению, это было все, что мне удалось выцарапать для вооружения крепости. Все адмиралы, генералы и даже сам государь настоятельно требовали в первую очередь укреплять Кронштадт, и никакие мои уверения, что тот и так достаточно защищен, на них не действовали. Но если на мнения их превосходительств мне было плевать, с августейшим братом так не получилось. Пришлось делить и без того незначительное количество новых пушек между кораблями и береговыми батареями, распределяя их буквально поштучно.
Помимо превращенных в батареи кораблей, в оборону крепости были включены два десятка канонерских лодок, 12 «константиновок» с бронированными брустверами и 8 «шанцевского» типа. Кроме того, в мастерских Гельсингфорса днем и ночью шла работа на броненосце «Бомарзунд», еще недавно носившем гордое имя «Пембрук».
Командиром нового корабля стал капитан первого ранга Поклонский, командовавший прежде 120-пушечной «Россией». Уставший отстаиваться в порту офицер буквально вымолил у меня это назначение и теперь деятельно руководил перестройкой трофея. Основу экипажа, как и следовало ожидать, составили его бывшие подчиненные, и только машинную команду пришлось набирать с нуля.
Нельзя не отметить, что жители Великого княжества Финляндского с большим воодушевлением приняли весть о строительстве «финского» броненосца и, как могли, помогали в этом не слишком привычном для нас всех деле. Одни участвовали в строительстве, другие собирали пожертвования, третьи пожелали записаться в экипаж. В какой-то момент я даже подумывал назвать новый броненосец «Вяйнямёйненом»[27], но потом решил, что не стоит подпитывать местечковый национализм. К тому же, Бомарзунд тоже ведь местная история…
Не менее активно шли работы и в Петербурге. Решив не оставлять очередным трофеям прежние названия, ибо в противном случае скоро добрая половина Балтийского флота будет носить английские имена, мы с братом назвали их в честь побед нынешней войны. «Севастополь» и «Петропавловск». Так сказать, начали новую традицию.
«Петропавловск» прежде был фрегатом «Империус», а вот «Севастополь», можно сказать, вырос из «Дюка Веллингтона». Дело в том, что британский линейный корабль сильно пострадал, так что от его корпуса мало что осталось. Но вот машина точно с «Дюка», хотя котлы вроде бы с «Роял Джорджа». Если честно, я и сам немного запутался. Вообще, назвать их однотипными можно лишь с большой натяжкой. Уж слишком разные у них корпуса и механизмы. Но нам сейчас не до стандартизации. Артиллерия по большей части тоже трофейная, из числа поднятых вместе с кораблями британских 68-фунтовок. Только погонные и ретирадные орудия нарезные 60-фн системы Баумгарта.
Работы по переоборудованию «Севастополя» ведутся на казенных вервях под руководством Путилова. Впрочем, на его долю досталась в основном координация работ множества контрагентов. Одни ремонтировали побывавшие на дне соленого моря машины, другие перечеканивали котлы, третьи строили бруствер, четвертые, пятые и шестые занимались изготовлением из рельсов брони.
От флота, как водится, за ходом работ наблюдал его будущий командир — капитан второго ранга Платон Лисянский — сын известного мореплавателя и один из моих бывших адъютантов. Человек верный и, что называется, деятельный.
«Петропавловск» взял на себя известный подрядчик купец первой гильдии коммерц-советник Сергей Григорьевич Кудрявцев, руководивший в прошлом году постройкой нескольких канонерок и рекомендованный мне Путиловым, как исключительно достойный и надежный человек.
После пролившегося на Лихачева и Голенко дождя наград, очень многие заслуженные офицеры выразили непременное желание получить под свое начало эти, как они раньше говорили, «железные гробы». Однако, назначение на мостик «Петропавловска» моими стараниями досталось бывшему командиру «Бульдога» капитан-лейтенанту Василию Клокачеву.
Отдельной заботой стала подготовка экипажей для новых кораблей. Все же служба на броненосцах довольно сильно отличалась от таковой на парусниках, пусть даже оснащенных паровыми машинами. Посему, чтобы не задерживать ввод их в строй, еще вначале лета личный состав «Первенца» и «Не тронь меня» получил серьезное пополнение. Двойной штат унтер и обер-офицеров и полуторный нижних чинов.
Разместить такую прорву народа на тесных кораблях оказалось непросто, но, по крайней мере, большая часть новых экипажей сумела ознакомиться с непривычными для них условиями и подготовилась к эксплуатации новейшей техники. Во всяком случае, хотелось бы на это надеяться.
Народ, к слову, подобрался деятельный и инициативный. Дня не проходило, чтобы кто-то из господ офицеров, механиков, а иной раз и нижних чинов не обращался с предложением об улучшении тех или иных элементов конструкции. С одной стороны, это не могло не радовать, с другой, внедрение хотя бы части этих прожектов могло задержать строительство на неопределенный срок, что было, как вы сами понимаете, неприемлемо. Пришлось даже отдать не привычный для меня, но весьма
