Черные молнии. Повелитель Ижоры - Александр Альбертович Егоров
Заглядевшись, я замедлил шаг, и тут в воздухе прямо возле моего уха просвистел камень. «Э-эй, – закричал кто-то. – Держи, не то уйдут». – «Это про нас?» – успел я подумать, а из узкого переулка нам наперерез выскочили сразу пятеро оборванцев, лохматых и грязных. У двоих были в руках то ли дубинки, то ли просто палки. Я решил… хотя, если честно, я даже не успел ничего решить.
– Бежим отсюда, – крикнул Ник и дернул меня за руку, но мои ноги как в землю вросли. В следующее мгновение они окружили нас, вывернули руки и приперли лицом к дощатому забору. Я пробовал высвободиться, но тут же огреб хороший удар дубинкой по шее. Рядом зашипел от боли Ник. Ему тоже досталось.
– Откуда такие? С пристани? – спросил прямо над ухом чей-то голос. Выговор был, в общем, понятен, но я ничего не отвечал. Мне было тоскливо и отчего-то горько. «Опять я все испортил», – запоздало понял я.
– Небось, немец, – сказал другой и обидно выругался. Я обернулся и увидел нападавших: это были парни примерно нашего возраста, с чумазыми курносыми рожами. У одного серые от грязи вихры зачем-то были перевязаны ленточкой. Он сказал еще что-то своим – этих слов я не понял, – потом осклабился, показав гнилые зубы, и снова врезал мне по шее. Я ткнулся лбом в шершавую доску.
Кто-то уже шарил по моим карманам. Кто-то лез за пазуху, кто-то пытался расстегнуть ремень (отличный тканевый ремень с блестящей никелированной пряжкой). «Серебро?» – проговорил кто-то недоверчиво. Тот, что с ленточкой, нащупал кожаный чехол спикера, попытался сдернуть. «Все как всегда, – подумал я почему-то. – И тут гопники. Даже за тысячу лет».
– Что тут держишь? – спросил вор, дергая за чехол. – Золото?
– Сейчас, – пообещал я. – Я сам.
Меня поняли. Клещи ослабли. Молниеносно запустив руку под ремень, я вытащил оттуда пистолет. Ничего не произошло: грабители только присвистнули, разглядывая невиданную вещь, и как будто даже придвинулись поближе ко мне, оставив Ника. От них мерзко пахло потом и грязной одеждой. Я сжал теплую рукоять «макарова» и щелкнул предохранителем. Никто ничего не понял, только тот, что с ленточкой – наверно, главарь, – нахмурился и протянул руку. И тогда я выстрелил. Еще и еще раз.
Выстрел был оглушительным: с окрестных тополей с шумом поднялись в воздух вороны и принялись кружиться с неистовым карканьем; тот же звук, вроде карканья, издавал теперь светловолосый оборванец, корчась в пыли у наших ног. Еще один прислонился к забору, зажимая рукой обгоревшую дырку в плече: мне пришлось стрелять в упор. Он выл, не переставая, и понемногу сползал на землю. Дубинку он выронил. Остальных воров и след простыл.
– Вот так, – почему-то сказал я.
Тот, с ленточкой в волосах, дернулся и затих.
– Бежим, – повторил тогда Ник. Я дернулся было бежать по дороге к пристани, но Ник потянул меня назад, и мы побежали, спотыкаясь и едва не падая, – обратно, туда, откуда пришли, – а что оставалось делать? Кажется, за спиной уже раздавались крики, но мы даже не оглянулись, только прибавили ходу. Теперь мы неслись, не разбирая пути, по кривым незнакомым переулкам, по счастью, безлюдным, – между заборов и плетней, пугая кур, и бежали так довольно долго, пока не поняли, что окончательно заблудились.
– Стой, – сказал тут я, тяжело дыша. – Отдохнем.
Мог бы и не напоминать. Ник был бледен, как покойник. Он пошатнулся, и я схватил его за плечо.
– Господи, – прошептал он. – У тебя был пистолет?
– Был, – произнес я тупо.
– И ты… слушай, Фил… ты что, убил их?
У него стучали зубы. Меня трясло не меньше.
– Не знаю. Он хотел забрать спикер, – пробормотал я. – Мне надоело, что у меня постоянно отбирают спикер.
Я чувствовал, что несу сплошную чушь. Мне хотелось плакать и смеяться одновременно. Так начинается истерика, – холодно заметил кто-то внутри меня.
Ник глядел на меня со страхом. Похоже было, что этот парень не слишком-то испугался малолетних разбойников. Он испугался того, что случилось после.
– А где пистолет? – спросил он.
– Не знаю. Наверно, там остался.
Я клянусь: при этих словах младший ярл облегченно вздохнул. Странно, что и мне стало как-то полегче. Нет пистолета. А может, и не было. Не было вообще ничего.
Но надеяться на это было глупо. Вороны все еще кружились над деревьями, и откуда-то издалека, из-за серых бревенчатых домов, уже доносились встревоженные голоса. Надо было скрываться. Я заметил щель в заборе и кое-как протиснулся туда. Ник пролез за мной. Там росли высокие колючие кусты, – смороДиана или крыжовник. Продравшись сквозь них в самую середину, мы поняли, что с улицы нас уже не видно – и тогда без сил опустились на землю.
Здесь было тихо. Среди ветвей жужжали пчелы. Если это и был чей-то сад, то основательно запущенный.
– Что делать будем? – спросил Ник.
– Не знаю.
Я молча облизывал исцарапанную о колючки руку. Было больно. И еще до сих пор болела шея от удара дубинкой. Если бы я не выстрелил, они бы нас ограбили, оправдывал я себя. А может, и прибили бы на хрен. Вся история опять началась из-за спикера.
– Да: спикер, – вспомнил я. – У него же есть локальный режим. Надо попробовать найти кого-нибудь.
Ник с сомнением покачал головой. Я достал из футляра свой знаменитый «эплл» – подарок Мирского. К счастью, батарейка не была разряжена. Включив коротковолновый режим random search, я стал прислушиваться к шорохам и писку в наушниках.
– Слушаю, – раздался вдруг в ушах чей-то голос, искаженный до неузнаваемости. – Кто говорит? Кто на линии?
Я узнал князя Борислава.
– Это Фил, – чуть не крикнул я. – Мы заблудились. Борис Александрович, отца позовите.
«И все таки мы – люди двадцать первого века, – подумал я при этом. – Нам здесь все можно. Играем дальше».
