Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 - Ник Тарасов

— Может, с другой стороны деревни? — предложил Степан. — Там и вода рядом, и от домов не так близко. Случись что, не дай бог, пожар, так до деревни не дойдёт.

Я кивнул, соглашаясь.

— Хорошо, — сказал я. — Тогда так и сделаем. Только сначала дома для новых семей достроить надо.

— Конечно, Егор Андреевич, — согласился Степан. — Дома в первую очередь. Как только закончим, сразу за баньки возьмёмся. К осени успеем, я думаю.

— Обязательно надо успеть, — подтвердил я. — Осенью без бани — беда. Вот и поторопитесь.

За окном снова сверкнула молния, и через несколько секунд раздался оглушительный раскат грома. Дождь припустил с новой силой, превратившись в настоящий ливень. Капли стучали по крыше с такой силой, что казалось, вот-вот пробьют её.

— Ох, погодка, — вздохнул Степан, глядя в окно. — Как бы до дома добраться.

— Да, льёт как из ведра, — согласился я. — Но, кажется, ненадолго. Вон, на западе уже светлеет. Можем переждать здесь.

Степан кивнул, и мы продолжили обсуждать детали будущего строительства. Говорили о том, какой лес лучше использовать, как правильно класть печь, чтобы тяга была хорошая, но искры наружу не вылетали, как организовать полки внутри бани, чтобы удобно было париться. Степан, хоть и жил всю жизнь в деревне, оказался на удивление сведущим в строительных делах. Видно было, что ему эта тема интересна, и он предлагал дельные идеи.

— А ещё хорошо бы предбанник сделать, — сказал он, увлечённо жестикулируя. — Чтоб было где раздеться, остыть после парилки. А то выскочишь на мороз разгорячённый — и простыл.

— Обязательно, — согласился я. — И лавки там поставим, чтобы можно было посидеть, отдохнуть. И крючки для одежды. Всё как положено.

Мы ещё немного поговорили о деталях, и я заметил, что дождь действительно стал стихать. Теперь это была уже не сплошная стена воды, а просто сильный дождь.

— Ну что, по домам? — предложил я, поднимаясь. — А то Машенька, поди, заждалась уже.

— Да, и мои тоже, — кивнул Степан. — Спасибо за разговор, Егор Андреевич. Дельное дело задумали с банями. Давно пора.

Когда Степан уходил, я задержался у крыльца, вдыхая свежий воздух и наблюдая за жизнью деревни. Неторопливый ритм Уваровки успокаивал и давал возможность собраться с мыслями. Вдруг мой взгляд зацепился за серую струйку дыма, вьющуюся над крышей дома Ильи. В его трубе заклубился дымок — сначала едва заметный, а затем всё гуще и темнее.

Я улыбнулся. «Ага, значит, занялся-таки», — подумал я с удовлетворением, развернулся и зашагал домой. Мысли перескочили с глины и обжига на более приземлённые материи — на ужин. Хотелось чего-то особенного, не каши и не похлёбки, которыми обычно довольствовались крестьяне. Внезапно в голове возникла идея.

Войдя в дом, я увидел Машеньку — она сидела у окна и штопала мою рубаху. Она была так поглощена работой, что даже не заметила моего прихода.

— Машунь, — окликнул я её, снимая кафтан и вешая его на крючок у двери.

Она вздрогнула от неожиданности, но тут же улыбнулась, увидев меня.

— Егорушка! А я тебя и не услышала. Думала, ты до вечера с Степаном будешь, — сказала она, откладывая рубаху в сторону и вставая навстречу.

— Да мы уже всё обсудили, — ответил я, целуя её в щёку. — Слушай, Машунь, а у нас сыр есть?

— Да, жена Ильи буквально вчера сделала немного. Принесла нам. Хороший сыр, крепкий.

— Это просто отлично! — воскликнул я, потирая руки. — Кликни кого-то, пускай свинины принесут. Сделаем на вечер блюдо.

Машенька посмотрела на меня с любопытством, склонив голову набок. Её глаза блестели от интереса:

— А что за блюдо, Егорушка? — спросила она, уже повязывая платок, готовясь выйти из дома.

— А вот увидишь, — подмигнул я ей. — Пусть принесут с килограммчик, полтора свинины. Картошка у нас есть, лук есть, и сыр, как ты сказала, тоже есть. Как принесут, так и займёмся готовкой.

Машенька, охваченная любопытством, быстренько сбегала к дому бывшего старосты и озадачила Прасковью, чтоб та принесла свинины. Сама же вернулась домой, сияя от предвкушения.

— Давай берём, чистить картошку будем, — сказал я, доставая из подпола десяток крупных клубней.

Мы сели за стол и принялись за работу. Я наблюдал за тем, как ловко Машенька орудует ножом, очищая картофель тонкой спиралью.

— Егорушка, а где ты научился готовить? — спросила она, не отрываясь от работы. — Ты столько всего знаешь, чего другие мужики не знают.

Я на мгновение замер, подбирая слова. Не мог же я сказать ей, что пришёл из будущего, из XXI века, где мужчины вполне могли готовить и заниматься домашним хозяйством.

— Я как в институте учился, подружился с одним сыном купца. А тот все харчевню хотел открыть — вот и умел готовить да рецепты рассказывал разные, — соврал я, возвращаясь к чистке картошки. — Многому у него научился.

— А-а-а, — протянула Машенька, кивая. — То-то я гляжу, ты такие диковинные блюда знаешь, каких у нас отродясь не готовили.

Пока мы чистили картошку, в дверь постучали. Это Аксинья, принесла пару кусков свинины — розовой, с прослойками жира, как раз то, что нужно.

— Вот, Егор Андреевич, как вы просили, — сказала она, ставя на стол глиняную миску с мясом.

Я поблагодарил её и, когда она ушла, принялся за мясо. Порезав кусочками с ладонь. Машенька с интересом наблюдала за моими действиями, не понимая пока, что я задумал.

— Теперь картошку нарежь кружочками, — попросил я её. — Тонко, но не очень, чтобы не рассыпалась при готовке.

Машенька кивнула и принялась за работу, а я тем временем занялся луком. Нарезал его полукольцами, стараясь не слишком мелко. Глаза щипало, и я то и дело вытирал выступающие слёзы.

— Егорушка, да что ж ты плачешь-то? — рассмеялась Машенька, заметив это. — Луковица, что ль, больно злая попалась?

— Да уж, злее некуда, — улыбнулся я, моргая покрасневшими глазами.

Когда с нарезкой было покончено, я взял большую сковороду, практически заменявшую противень и начал выкладывать всё слоями: сначала колечками нарезанную картошку, затем мясо, сверху всё засыпали