Княжна Разумовская. Спасти Императора - Виктория Богачева
— Ротмистр разжалован, — сказал он тихо. — Что бы вы ему ни сказали... это все не имеет значения. Бумаги по этому… инциденту уничтожены.
Что-то заныло в груди, под солнечным сплетением. Я посмотрела на князя. Вид у него, конечно, был нездоровый. Разом осунувшееся, похудевшее лицо, на котором еще острее проступили скулы. Покрасневшие, воспаленные глаза. Негромкий голос, бережливые, выверенные движения, чтобы не вызвать лишней боли.
— А что до второго... вы рассказали все мне, как своему жениху. Теперь же...
— Должна рассказать как дознавателю, — сверкнув взглядом, закончила я за него.
Помедлив, князь Хованский кивнул.
Тугой узел в районе живота сделал очередной кульбит, рухнув вниз. Я втянула воздух через нос и повела рукой.
— Давайте приступим. Не будем делать все хуже, чем уже есть. Но у меня есть условие. Вы тоже ответите на мой вопрос, князь. Всего один.
Мужчина долго сверлил меня взглядом. Он не мог не догадываться, что я хочу у него спросить. И все же он кивнул.
Прекрасно.
Возвращаться на первый этаж было несподручно, поэтому мы прошли в будуар Киры Кирилловны.
Я уселась на тот же стул, что и несколькими часами ранее, князь — напротив меня, а тетушка опустилась на диван с бархатной обивкой насыщенного темно-зелёного цвета и резными ножками.
— Я первая, коли вы позволите.
— Начинайте, княжна, — князь Хованский вздохнул с обреченностью заключенного, которого вели на смертную казнь.
Каков наглец!
— Вы подписали приказ о моем аресте?
Слова тяжело упали в гнетущую тишину между нами и повисли в воздухе. Князь боролся с собой, я видела это по его лицу. Но я знала, что он мне не соврет. Глупо, но я чувствовала это.
Ожидание ответа тянулось вечность.
— Да, — сказал он. — Подписал.
Вот и все. Вот так просто. Одним словом.
Его ответ прозвучал как приговор. Я вскинула взгляд: он смотрел прямо мне в глаза. Тень от света люстры бродила по его лицу, еще сильнее подчеркивая усталость и бледность. Его взгляд ничего не выражал; застывшая, непроницаемая маска.
Внезапно я почувствовала огромную слабость. Где-то внутри меня еще жила надежда. Робкая, невероятная, ненормальная. Но она жила, и только что князь ее перерубил.
— Больше ничего не желаете спросить? — он вдруг подался вперед, с болезненным отчаяниям вглядываясь мне в лицо.
Я покачала головой и услышала его тихий, разочарованный вздох.
А князь знал толк в боли.
Какой еще вопрос он хотел от меня услышать? Что такого я еще о нем не знала? Он своей рукой отправил меня к ротмистру с блеклыми, рыбьими глазами. И только что в этом признался.
— Что ж, — его тон мгновенно изменился, став суровым и холодным. — Тогда повторите все то, что я уже слышал, — велел он — С момента, когда вы проснулись ночью и подслушали разговор брата...
— Что сделала?.. — Кира Кирилловна ахнула в своем углу.
Я мрачно усмехнулась.
Это были еще цветочки.
Ничего нового я не поведала, лишь сухо изложила все, что было известно князю и так.
Но с каждой минутой я все равно чувствовала, как обида разрасталась во мне подобно яду, отравлявшему мысли. Князь Хованский смотрел на меня с суровостью, которой я давно у него уже не видела.
Мне хотелось отвечать ему так же холодно, дерзко, но я держала себя в руках. Не могла показать ему слабость — ни малейшего признака того, что его поведение меня задевало.
— Почему вы никому не рассказали, как только вспомнили события той ночи? — колко спросил князь Хованский, когда я закончила. — Вы понимаете, как подозрительно выглядело это все со стороны? Ваш брат покидает поместье, и вы спешите следом, разъезжаете на извозчиках, словно... словно... — его бледные губы сжались, и он проглотил слово, которое хотел произнести.
— Потому что мне бы никто не поверил, — отрезала я. — Кому я должна была рассказать? Вам? С чего бы? С чего бы мне вам доверять? Вы смотрели на меня, как на жабу, и у меня были все причины опасаться, что вы отправите меня в лечебницу для душевнобольных. К слову, мои опасения оказались верны! Я не должна была вам доверять. Вы меня обманули, вы за мной следили, вы…
Вы велели меня арестовать! — прокричал внутри меня голос.
Я оборвала себя и махнула рукой. Стоило только начать говорить, и обида лилась из меня нескончаемым потоком.
— Я не смотрел на вас, как на жабу, — князь покачал головой.
— Неудивительно, что вы отрицаете только это. Остальное ведь правда, — едко отозвалась я и впилась ладонями в деревянный край стула.
Князь Хованский вздохнул и устало растер ладонями глаза. Я прогнала из сердца ненужную жалость и опустила взгляд на свои ладони. Я видела, как усталость ложилась тенью на его лицо.
— Отец бы мне тоже не поверил, — глухо сказала я. — Кто я такая, в конце концов? Взбалмошная барышня, которая щебечет всякие глупости про права рабочих во Франции и пытается сорвать свою помолвку.
— Варвара... — предостерегающим шепотом начала Кира Кирилловна, но я лишь покачала головой.
Я не собиралась сейчас затрагивать эту тему.
Нас прервал взволнованный голос графа Каховского, донесшийся по ту сторону закрытой двери.
— Георгий, прибыл Его Императорского Величества генерал-адъютант Альбединский. Тебе лучше спуститься.
Бледное лицо князя Хованского сделалось еще бледнее. Он совершенно машинально выпрямился и поднял подбородок, отчего еще сильнее заострились скулы. Я посмотрела на тетушку: она была на грани обморока. Вопреки всем своим обыкновениям, Кира Кирилловна схватила меня за руку и сильно, почти до боли сжала. Ее пальцы были ледяными.
Во взгляде князя Хованского, брошенного на меня, я увидела неподдельный испуг. Он мелькнул на мгновение и исчез, и мужчина лишь сильнее нахмурился, но я была уверена, что в его глазах я распознала страх.
Могло такое быть, что генерал-адъютант Альбединский прибыл, чтобы меня арестовать?..
— Графиня Пален, княжна, — князь Хованский повернулся к нам. Его лицо было мрачным, а тень от свечей усиливала хмурые складки на лбу. Голос звучал приглушенно, как будто каждое слово давалось с трудом. — Вам лучше пройти вместе со мной.
Он замолчал, и в комнате на миг повисла тишина. Я не могла не заметить, как его рука дрогнула, сжимая подлокотник.
Наверное, в тот момент мне стало по-настоящему страшно.
Но потом я моргнула, а когда открыла глаза, князь Хованский
