Дух экстаза - Greko

Я вовсе не планировал снимать «Белое солнце в пустыне». Зачем? В моем распоряжении убойная история ограбления банка, которую лишь раскрась одобренными Портером яркими деталями из просмотренных ранее фильмов будущего — и получится мегаблогбастер! Благо, что кино немое и не нужно писать крышесносные реплики-мемы или искать Эннио Морриконе начала XX века.

— Баз, где мы найдем дом-корабль? Спорить не буду: сцена, как ковбои на лошадях взбираются по мостикам, связывающим крылья здания, или как оттуда падает труп — это что-то с чем-то. Но дом?

Между прочим, эта фраза прозвучала еще тогда, на лавочке у бунгало «Спортивного дома». «Мы найдем», «Баз»… Эдвин уже тогда стал моим с потрохами.

— Придумаем, дружище. Кино не знает границ! — только и нашел тогда, что ответить.

— Нам нужен сценарий.

— Нужен — значит, нужен. В этом случае нам не обойтись без совместной работы.

Ну, и понеслись дни коллективного творчества…

Что такое киносценарий?

Портер мне доходчиво все объяснил. В немом кино, в отличие от театра, есть только действие, а сценарий — это описание его последовательности плюс титры, чтобы зрителю были понятны наиболее важные вещи.

Вроде, все просто. Я изложил свое видение сюжета. Эдвин записал, оформив по своей методе. Он так и сыпал непонятными терминами: какая-то раскадровка, параллельный монтаж с возвращением действия в прошлое…

После нескольких дней напряженного труда Портер отбросил листки на рабочий стол с выражением полного недовольства проделанной работой.

— Что не так?

— Чуть позже объясню. Давай немного проветримся.

— Можем сгонять позавтракать в неплохое местечко.

— Годится.

Из нашего бунгало в поместье миссис Северанс, где мы зависли в трудах тяжких, отправились в Санта-Клариту, в The Saugos Cafe. В невысоком здании в стиле ранчо, облицованным снаружи речным камнем, клиентура годами особо не менялась, как и меню. Хэш из солонины и французские блинчики, французские же тосты — все это я приказал подать нам вместе с литром американского кофе в одну из кабинок, отделанных деревянными панелями. Кофе так и тянуло окрестить «так называемым», но все остальное было выше всяческих похвал.

— Понимаешь, Баз, — принялся объяснять мне Портер, пока перемешивал с яичницей мелко нарезанное, жареное с луком и картошкой мясо, — в фильме важно создать напряжение. Но держать в нем зрителя на протяжении двух часов — так еще никто не делал.

— Эд, тут я тебе не подсказчик.

— Догадываюсь. И как раз ломаю голову, как сохранить драматизм, а не смешать все в кучу, как только что поступил со своим хэшем.

— То есть просто рассказать историю на экране не выйдет?

— Конечно, нет! Зритель заскучает через полчаса. Если только… Если только…

— Ну же, не томи!

— Есть один парень на Восточном побережье. Он разрабатывает свой метод. Он называет его диккенсовским и предлагает строить действие скачками.[1] Кажется, я знаю, что нам нужно. Допивай свой кофе, и погнали.

Странные возымел последствия наш завтрак. Вернувшись в поместье «Эль Нидо», Эдвин схватил исписанные им листы и на моих глазах разложил их на неравные кучки. Он словно вернул свой «хэш», то есть набросок сценария, к первозданному виду — к бессвязному набору сцен и ключевых моментов уже придуманной истории. И пересобрал их заново, введя в каждую часть яркое зрелище. Пока в виде красной пометки на тексте верхнего листа — одного предложения или фразы с восклицательным знаком.

— Без зрелищности — никак! На этом жило, живет и будет жить кино для американского зрителя. Это еще лет пятнадцать назад доказал Краш, хотя он снял не игровую фильму, а документалку.

Я уже знал эту странную историю. Агент железнодорожной компании из Техаса Джордж Уильям Краш придумал редкое шоу — столкновение и взрыв двух паровозов. Для этой цели он построил временный город, трибуны и участок железнодорожного пути. И собрал гигантскую толпу в сорок тысяч человек. Эксперимент вышел из-под контроля. Поезда взорвались слишком сильно и убили несколько человек. Еще больше оказалось раненых. Но все остались в диком восторге. Шоу продолжало до сих пор жить.[2]

— Сцена в пустыни, встреча с бандой, нападение на банк, погоня, драматический дележ добычи, бой в заброшенном городе в твоем доме-корабле, финальная дуэль со злодеем — это отличный сюжет фильма…

— Мы назовем его вестерн, — перебил я мэтра.

— Вестерн? Хорошее название для жанра и четко локализует место съемок. Но не в этом суть. Суть в том, что мало в каждую часть добавить особо зрелищный момент и ни разу не повториться. В одной — красиво пристрелить злодея. В другом — как-то обмануть зрителя ловким трюком. В третьем — продержать его в напряжении подольше, нагнетая динамизм… Нужная любовная линия!

— Любовная⁈

— Конечно! Именно она и даст нам возможность разорвать плавность повествования и двигаться скачками, — Портер необычайно возбудился и повысил голос. — И завершим мы не выстрелом в зрителя, как в «Большом ограблении поезда», а долгим страстным поцелуем в финале.

— А нас не обвинят в безнравственности?

— Датское кино уже пробило нам дорогу! Теперь на экране зритель ждет не легкого прикосновения губ, но долгого страстного поцелуя. Таким и будет наш финал.

«Неужели мы сейчас создаем лекала, по которым будет строиться будущее американское кино?» — с гордостью подумал я.

— Нам нужна актриса на главную роль, — продолжил свою мысль Портер. — И поверь, ее выбор — это будет непросто.

… Насколько захватывающим и интересным может стать создание сценария, насколько нудным и выматывающим являются сами съемки. В кинопроизводстве нет ничего более скучного. Непосвященному кажется, что съемки — это сплошной праздник. Ему и невдомек, какая поразительная разница заключена между тягучим процессом и эффектным результатом. Внешне для него все выглядит какой-то кустарщиной, будто режиссер, как сапожник, забивает в подошву гвозди один за другим в виде указаний актеру. Массовка мается в ожидании. Техперсонал — дремлет. Непричастные, вроде меня, но допущенные на площадку изнывают от тоски. А режиссер знай себе командует актеру, занятому в сцене: «Повернись!», «Замри!», «Встань в пол-оборота!» И так много раз подряд.

Вот он вдруг командует «Action!»[3] Все оживляются в надежде на чудо. Но ничего внешне особого не происходит. Оператор начинает крутить ручку со