Лед - Андрей Алексеевич Панченко

В трюме потянуло сыростью — дали течь два шва. Корнеев ругался, как сапожник, и вместе с Сизовым и матросами заливал смолу прямо на ходу. Работали при фонарях, пока судно бросало на волнах, и я думал: «Это только легкий шторм, а что будет, когда мы выйдем в Южный океан и столкнемся со льдом?».

Шторма не пускали нас на простор океана, судно швыряло из стороны в сторону, а люди выбивались из сил. На помощь кочегарам, которые совершенно обессилили, спустились все свободные от вахты члены экспедиции. В удушливой жаре кочегарки никто не мог выдержать больше часа. Время от времени на «Вегу» накрывал шквал. Ветер рвал паруса, палубу заливало водой. На собак, вынужденных всё время находится на палубе, было жалко смотреть. Мокрые, испуганные они больше не напоминали сильных ездовых собак, а походили на зашуганных дворняг. Я всерьез опасался того, что скоро животные начнут умирать.

Только через неделю мы миновали залив. Океан успокоился, и перед нами наконец открылся простор Атлантики. Сзади оставались Европа и интриги, впереди — открытый океан. Следующей нашей остановкой должен был стать Кабо-Верде, где мы должны были пополнить запасы перед долгим переходом через океан к Южной Америке. Посовещавшись с Корнеевым, я принял решение сократить остановки в пути до трех, вместо пяти ранее запланированных. Теперь нам предстояло сделать всего несколько переходов: Бискайский залив — Кабо-Верде (Острова Зеленого Мыса) — Сантус (Бразилия) — Ушуая (Аргентина) — Китовая бухта (Антарктида).

Мы не знали точный маршрута «Фрама», но зато я хорошо знал этот легендарный корабль, в свое время я неоднократно читал про него. Крейсерская скорость норвежского корабля составляла всего шесть узлов, тогда как наша — девять. Норвежцы были уже в Атлантическом океане, однако я был уверен, что мы их опередим, или как минимум догоним. Первую остановку в Южной Америке «Фрам» тоже сделает в Бразилии, и не исключено, что тоже в Сантусе. По крайней мере я был уверен, что там мы сможем узнать хоть что-то о судьбе норвежцев и стартовавших позже нас англичанах. Последние данные о «Фраме», которые у нас имелись перед отплытием, это то, что они пополняли запасы на Мадейре.

Через тринадцать дней плавания впереди показались горы, словно вырастающие прямо из океана. Это были острова Кабо-Верде. Пахло сушей, и команда, измотанная долгим переходом и непогодой, оживилась: матросы перебрасывались шутками, собаки чувствовали перемену и тянулись носами к ветру.

Мы вошли в гавань Минделу на острове Сан-Висенте. Порт кипел жизнью: на рейде стояли английские и немецкие пароходы, небольшие торговые суда с Канар и Африки, лодки местных рыбаков. Вдоль набережной выстроились низкие домики, над которыми, как яркие пятна, выделялись крыши складов и колониальные особняки.

Первым делом мы отправили на берег Корнеева с партией матросов — закупить воду, уголь и свежие продукты. Я же с Ричардом и Паншиным направился к местному губернатору, чтобы представить официальные бумаги и запросить право на стоянку. Приём был холодный, но формально вежливый: португальские чиновники, в белых костюмах и пробковых шлемах, держались с нами настороженно. Слишком уж заметным было наше судно — русские в этих водах появлялись не часто.

Тем временем матросы, вернувшись с рынка, принесли свежие фрукты, овощи и даже несколько коз, которых тут же разместили в импровизированном загоне на палубе. Собаки заволновались, чуя живой корм, и инуитам пришлось успокаивать их, чтобы не произошло драки. За время нашего короткого плавания мы потеряли ещё троих псов, которые из-за стресса во время длительного шторма получили обсессивно-компульсивные расстройства. Две из них почти до костей сгрызли себе лапы, а одна стала проявлять агрессию как к другим собакам, так и к людям. К большому моему сожалению всех троих пришлось пристрелить. И всё равно, естественная убыль собак была куда-как меньше запланированной, и меня это ни могла не радовать. Однако впереди были жаркие дни, которые для гренландских собак будут тяжёлым испытанием, и потери будут только расти.

Вечером мы устроили короткий отдых. Люди, впервые за многие недели, ступившие на землю, гуляли по улицам Минделу, заходили в таверны, где за стаканом дешёвого вина можно было услышать и английскую речь, и французскую, и крики мулатов-торговцев. Смех, шум и запахи чужой земли напоминали, что мир велик и разнообразен.

Но я не позволил задерживаться. Уже через два дня все запасы были погружены на борт, и мы снова вышли в океан. Теперь нас ждал долгий переход через экватор к берегам Южной Америки. Впереди лежал Сан-Пауло, а значит — надежда получить известия о «Фраме» и англичанах.

Мы пересекали Атлантику почти две недели, ветер был ровный, паруса тянули исправно, и ход у «Веги» держался в пределах восьми узлов. Собаки окрепли, перестали скулить, а матросы, отдохнувшие после стоянки, снова обрели бодрость. Но впереди всех нас ждало событие, которого ожидали с нетерпением и тревогой — пересечение экватора.

На флоте испокон веков существовал обычай: те, кто впервые пересекает линию экватора, обязаны пройти испытание и получить посвящение от морского бога Нептуна. Я знал, что команда ждет этого обряда, и запретить его не имел права.

В назначенный день на палубе было шумно с самого утра. Матросы вытащили из трюма старую бочку, наполнили её морской водой. Корнеев и Галицкий, которые уже пересекали экватор, переоделись — один в Нептуна, с трезубцем, сделанным из швабры, другой в морского черта, как следует измазавшись сажей.

«Неофитов» — тех, кто впервые шёл за экватор, — вывели на палубу. Новичков было большинство экипажа, включая всех инуитов и братьев Гросс. Ричард, правда, пытался откупиться бутылкой рома, но команда была непреклонна.

Испытания были самые разные: кого-то заставили вычерпывать воду ложкой, кого-то мазали дегтем и перьями, а в конце каждого новичка с размаху швыряли в бочку. Смеялись все — даже те, кто мокрый и дрожащий выбирался наружу. Смех и крики стояли такие, что на миг казалось, будто мы вовсе не в середине океана, а на деревенской ярмарке.

Мне тоже пришлось поучаствовать в этой вакханалии, хотя экватор я уже пересекал, только было это в другой жизни. Здесь я никому не смог бы объяснить, как именно Волков, который дальше Северного полюса и севера России нигде не был, вдруг оказался опытным моряком, бывавшим в дальних плаваниях. Надо мной поиздевались особенно сильно, Корнеев, зараза такая, приказал мне измерить палубу спичкой, хорошо хоть в ширину, а не