Фантастика 2025-96 - Ким Савин

Кафе оказалось на набережной, с видом на грязноватый канал и цветами в пластиковых кашпо. За стеклом Валя увидела его – Артемия. И сразу поняла, что это он, потому что никто больше в этом городе не пришёл бы на свидание в полном костюме героя из аниме: с ушами, хвостом и жилетом цвета энергетического напитка. На груди – значок с иероглифами. Поверх всего – очки в красной оправе и цепочка с маленькой катаной.

– Я ухожу, – прошептала Валя.

– Ты идёшь, – сказала Кляпа. – Это золото. Это не свидание, это культурологический эксперимент.

Артемий, завидев её, вскинул руку и помахал с такой искренней радостью, будто увидел своего персонажа из сна. Он даже встал и слегка поклонился, словно был уверен, что родился в Киото, а не в Мытищах.

– Привет! – голос у него был звонкий, с театральным переливом, как будто он одновременно играл, преподавал и взывал к Луне. – Ты как раз вовремя. Я заказал нам саке. Правда, его нет в меню, но я настоял. Впрочем, они принесли рисовую водку. Надеюсь, энергетически совместимую.

– Я… – Валя села, стараясь не выглядеть человеком, который сдался ещё до начала битвы. Стул оказался неожиданно низким, платье – неожиданно коротким, колени – неожиданно публичными.

– Ты выглядишь точь—в—точь, как я тебя представлял, – радостно заявил Артемий. – Только чуть грустнее. Это хорошо. Грусть делает людей реалистичными. Я не доверяю тем, кто улыбается с утра.

– Я просто не выспалась, – буркнула Валя.

– Это тоже поэтично. Недосып – мой любимый источник вдохновения.

Он раскрыл блокнот, перевязанный лентой с принтом в виде лапок, и торжественно объявил:

– Я написал тебе хокку. Два. Одно – о твоём приближении. Другое – о твоей ауре.

Он зачитал:

– «Ты – как тень лисы. Но лиса – не в лесу. Внутри чайника».

Валя моргнула.

– Это про загадочность, – пояснил он. – Лиса – символ обмана и страсти. Чайник – центр домашнего уюта. А ты – загадочный уют с потенциалом.

Она кивнула. Рефлекторно. Словно в автоответчике души включилась функция «поддержка неловких собеседников».

Артемий начал листать дальше.

– А вот это – про наш общий путь. – Он прочитал с выражением:

– «Путь начинается. Ты – как шлем Дарта Вейдера. Только мягче».

– Шлем? – не выдержала Валя.

– Он защитный. Но при этом опасный. И глянцевый.

Кляпа в голове фыркнула.

– Я видела космические баталии, – прокомментировала она. – Но чтобы кто—то надевал уши ради секса – такое впервые.

Артемий между тем потянулся к рюкзаку, достал оттуда две пижонские палочки для еды и протянул одну Вале.

– Я заказал суши. Сет «Путь к сердцу кунаичи». Там роллы в форме сюрикенов. Очень тематично.

Валя взяла палочку двумя пальцами, будто это был экспонат из кунсткамеры.

– Я не умею ими есть.

– Это только усиливает твою харизму. Беспомощность – новое эротическое.

Суши принесли. На деревянной дощечке были разложены фигуры, напоминающие окровавленные звёздочки. Один из роллов был в форме сердца с васаби, выложенным по краям в виде лепестков.

– Это ты, – сказал он. – Моё сердце в васаби.

Валя попыталась не засмеяться, но звук всё же вырвался – нечто среднее между икотой и хрипом.

– Ты случайно не преподаватель?

– Почти. Я веду поэтический кружок при клубе восточной культуры «Окаме—ро». Нас всего шестеро. Один из нас рисует эротические комиксы, другой – шаман. Остальные пока определяются.

– А ты кто?

– Я – мост между мирами.

На этом месте Кляпа просто замолчала. Даже она. Потом, через паузу, в которой затих ветер истории, произнесла:

– Слушай, если я когда—нибудь начну нести такую чушь – просто запиши меня на УЗИ мозга.

Валя потянулась к бокалу, не спрашивая, что внутри. Глотнула. Горько, крепко, сладко – всё сразу. Возможно, рис. Возможно, хлорка.

– Я рад, что мы совпали, – мечтательно продолжал Артемий. – Мне кажется, твоя энергия говорит по—японски. Она говорит: «ватакаши ва сэнсэй дэсу». Это значит: я – учитель. Или женщина. Там всё сложно.

Он достал вторую тетрадь, уже с наклейками покемонов.

– А это моя книга хайку в жанре «семейная эротика». Тебе обязательно нужно прочитать. Особенно вот это: «Ты открылась мне. Как кошелёк в день аванса. Легко. Прозрачно».

Валя потёрла переносицу. Не потому, что болела голова – просто хотела убедиться, что лицо ещё на месте.

– Убей меня, – прошептала она.

– Что? – вскинулся Артемий.

– Ух ты. Глубоко, – мгновенно выкрутилась она. – Это ты сейчас придумал?

Артемий засмущался.

– Нет, но я могу записать. У меня есть блокнот для внезапных откровений.

– А у меня – для внезапных побегов, – прошептала Валя, снова только себе.

Он подвинулся ближе. Слишком быстро. В глазах зажглось что—то, напоминающее смесь страсти и рецензии.

– А теперь, если ты не против, я хотел бы прочитать отрывок из своего фанфика. Это про любовь между демоном—трактористом и принцессой саке. Там очень чувственно.

Кляпа в голове взвизгнула.

– Если он сейчас начнёт с фразы «в её глазах отражался его комбайн» – я сдаюсь. И, честно говоря, даже я немного боюсь узнать, что будет дальше.

Артемий не просто предложил пойти к нему – он озвучил это с такой торжественной интонацией, будто приглашал её на паломничество в храм культурных взаимопроникновений.

– У меня там фикус, кот, колонка с саундтреками из «Унесённых призраками» и постель, застеленная простынями с принтом сакуры. Мне кажется, мы должны завершить энергетическую композицию.

Валя смотрела на него с тем выражением, с каким человек смотрит на недоеденный суши—сет в конце смены: вроде бы всё уже перебродило, но выкидывать жалко.

– Ладно, – сказала она.

Сама не поверила. Не потому что хотела. Потому что в этот момент ей показалось: если уж погружаться в бездну нелепости, то по уши, с бантом. А ещё потому, что Кляпа в голове начала аплодировать. Внутренне. С притопом.

– Вот это поворот, – раздалось в черепной коробке. – Спонтанность – моя любимая форма сопротивления. Браво, Валя. Идём смотреть, как выглядит жилое пространство человека, у которого на груди висит катана и уверенность.

Дорога до квартиры прошла под саундтрек Артемия: он рассказывал про японские каллиграфические школы, свои детские фанфики на тему «Человек—паук и гейша», рассказывал о том, как однажды почти поступил в театральное, но не прошёл по конкурсу из—за «слишком живой мимики». Валя кивала. Периодически. Чаще – автоматически.

Квартира находилась в хрущёвке, на первом этаже, с ковриком с надписью «Добро пожаловать в дзэн». Обои были в облачках, тусклая люстра – в виде восьмилучевой звезды.

– Снимай обувь, – сказал Артемий. – Но оставь саму себя. Здесь мы – только