Фантастика 2025-32 - Алексей Викторович Вязовский
С каждым словом Шандыбин всё больше выходил из себя. Люди в зале начали вставать с мест, кто-то пытался перекричать его, но это было бесполезно. В какой-то момент два охранника подошли к столу, пытаясь увести его, но он схватился за микрофон обеими руками.
— Не смейте меня трогать! — заорал он. — Народ должен знать правду! А правда в том, что вас всех пора гнать в шею! Кровопийцы!
Я сидел, наблюдая за происходящим, чувствуя странное смешение эмоций — от шока до невольного уважения. Шандыбин говорил то, что многие боялись даже подумать, и делал это с таким напором, что казалось, он сейчас перевернёт стол.
Охранники всё же вытянули его из зала, но даже в коридоре было слышно его громовые выкрики.
Травкин тяжело вздохнул, пытаясь вернуть порядок.
— Прошу всех сохранять спокойствие. Следующий выступающий…
Я взглянул на Березовского. Он выглядел так, словно готов был провалиться сквозь землю.
— Ну что, — тихо произнёс я, обращаясь к нему. — Думаю, твоя идея с торпедированием сегодня не особо актуальна.
* * *
Десятки гектаров земли на Воробьевых горах — это вам не жук в пудру пукнул. Там через забор — правительственные резиденции и земля тут вот-вот станет стоить дороже, чем в Нью-Йорке. Надо только подождать лет 10–15. Странными я стал мыслить категориями. Раньше было «украл-выпил-в тюрьму», а теперь на такой немыслимый срок загадываю. А почему меня на философию потянуло и на домашний уют? Да потому что жизнь слишком коротка. Пару недель назад шестисотый Северянина взлетел на воздух прямо в центре Москвы. Никакие понты и постановы из Америки не помогли. Вот что значит пренебрегать безопасностью. И машина оказалась небронированная, и на мойке ее без глаза оставили. В общем, царствие ему небесное, а ведь еще даже не началось как следует. Большая бойня 1995–1996 годов впереди. Я очень хочу пройти ее не как бандит, а как человек, которого трогать себе дороже. Как человек, защищенный такой броней, что и миной не прошибить. И вот еще над одним элементом этой самой брони я работал прямо сейчас. Нужно помочь отечественному кинематографу в обмен на имеющиеся у него ништяки. В том смысле, что помогать я готов, но очень уж сильно тратиться — совсем нет. Ведь в этой богадельне в лучшие времена пять тысяч человек работало, а я столько не прокормлю. Чего тут только нет. И павильоны, и мастерские, и даже свой арсенал, где танки стоят. Все это вещал мне с умным видом Артист, детство которого прошло в этих стенах. Он тогда мог стать куда большим авторитетом, чем сейчас.
— Слышь, тезка, — спросил я Артиста. — А ты зачем меня вытащил-то сюда? У тебя много времени свободного, чтобы экскурсии проводить?
— Много, — невесело усмехнулся тот. — Тем новых нет, а со старых отжимают. Большие пацаны, такие вот как ты, обложили со всех сторон. Чуть сунешься куда, уже занято. А если и не занято, мне некем это удержать.
— Ценю откровенность, — не стал ломаться я. — Если бы стал понты колотить, разговор на этом бы закончился. А так у тебя есть шанс. Я тебя слушаю.
— Земля, — повел Артист рукой. — Просто так ее не взять. Но я тут многих знаю, у меня ведь мать тут работала. Сам понимаешь, и при СССР без блата никуда не сунуться было. Можно подойти, перетереть. Тут люди последнюю горбушку без соли доедают. Легендарные артисты вот-вот пойдут на помойку голубей ловить. Многим просто жрать нечего.
— Я могу человек десять на содержание взять, — прикинул я. — Кто там особо бедствует?
— Да хоть Вицин тот же, — пожал плечами Артист — Семен Фарада тоже.
— В натуре? — неприятно удивился я
— Совсем одни, — хмыкнул Артист. — На хрен не нужны никому. И таких вагон и маленькая тележка.
Елки-палки! А я ведь и не думал о таком. И правда, откуда деньги у стариков, которые сидят без ролей. Советские гонорары проели давно, а пенсия копеечная.
— Настя! — позвонил я по сотовому. — Свяжись с Министерством Культуры. Найди адреса и телефоны самых знаменитых артистов. Пройдись по ним, узнай как дела. Мы для них персональные пенсии учредим. Имени Хлыстова.
— Самых знаменитых? — восторженно пискнула Рыжик. — А Харатьяна с Жигуновым можно?
— Нет! — отрезал я. — Чтобы не младше шестидесяти, а то я знаю тебя! Вицин обязательно! Десять… нет! Двадцать человек. Ладно, давай сорок — удвоил я сумму в голове
— Поняла! Двадцать человек народных артистов. Пенсионеры. Грант от банка Единая Россия. Осветить в прессе, сделать репортаж в прайм-тайм, — пробарабанила Настя и отключилась.
— Лихо! — криво усмехнулся Артист, который рядом грел уши. — Мне бы так.
— Кто мешает? — пожал я плечами. — Так где тут деньги? Пока я только потратился по территории.
Она, конечно, была разрушена. Убитый асфальт, разваливающиеся павильоны.
— Можно выкупить тут все! — мечтательно произнес тезка. — Фильмы снимать!
Впрочем, мечтательное выражение с его лица тут же слетело, и оно приняло обычный деловой вид.
— Это я так! — словно извиняясь, сказал он. — Ностальгия. Терминатора здесь не снимут, потому что не сумеют. А «Любовь и голуби» кассу не соберет. Да и задора такого нет, чтобы путевые фильмы снимать. Потух народ. Я предлагаю поговорить вот о чем: ты им деньги на съемки, а власти тебе землю отписывают. Для этих людей сидеть без работы — нож острый. Они же художники, понимаешь, Хлыст? Многие из них хуевые художники, но все равно люди творческие. Им творить нужно, иначе они начинают бухать и превращаются в свиней.
— Можно попробовать, — сказал я после раздумья. — Поговори пока за пару гектар под застройку. Твою долю я учту.
— Заметано, — кивнул Артист и протянул руку. А я ее пожал. Насколько слышал, он был бродяга правильный.
— Куда сейчас, босс? — вопросительно посмотрел на меня Колян, когда я сел на заднее сиденье машины.
— В Останкино, — бросил я и глубоко задумался.
* * *
Остатки советского телевидения уверенным темпом шли ко дну. Точно также как и Мосфильм, руины которого я час назад лицзрел. Абрамыч мне все верно расписал. Телекомпания «1-й канал Останкино» была в долгах как в шелках. Ее сотрудники толпами шли на НТВ и Тв-6, а долги перед связистами были такими, что те регулярно грозились дернуть рубильник и погасить Первый канал к чертовой матери. Там рулила банда молодых и наглых, но при этом чертовски талантливых парней из ВИДа, а вся реклама шла через двух монополистов, которые продавали ее сами, оставляя госпредприятию рожки да ножки. Именно разборки из-за денег от рекламы и станут причиной убийства Влада Листьева,
