Фантастика 2025-32 - Алексей Викторович Вязовский
Хуже всего было то, что это убивало память о Калии. Боль выжигала всё хорошее, что было между нами. Любая мысль о ней возвращала в то состояние, а мой запас прочности вовсе не бесконечен. Я держался, сам не знаю почему, где-то из чистого упрямства, где-то из чувства долга, а где-то и не держался, уходя подальше, переживая вспышки дурных эмоций.
Тогда, на первом общем собрании после смерти Такена, аристократы не осознавали, насколько близко подошли к смерти и как мне нестерпимо хочется перебить всех, просто чтобы на секунду заглушить боль. И, что отвратно, дело не в самой потере. Мы шиноби, и это не первая смерть близкого человека в моей жизни. Но это первая смерть, о которой я помнил постоянно.
Поэтому да. Я задумывался обо всех способах, как убежать от этого, как заблокировать и подавить. Освоив камень Адама, я взял следующий легендарный и набор редких, направленных на эмоции, память и разум. Помогло. Отчасти. Достаточно, чтобы я мог продохнуть вдали от дома, но недостаточно, чтобы я спокойно мог обнять нашу с Калией дочь.
Тем не менее от силы истока я отказался. Соблазн велик, но юношеский максимализм и оптимизм ушли, на смену им пришли мысли не о том, что всё обязательно получится, а о том, что всё может стать сильно хуже.
Чёрт возьми, я был прав.
Чужое присутствие я ощутил минут через пять после ухода Вологодских. Сидел я спиной к скале, поэтому сзади никто не мог подойти. В теории.
Кто же знал, что эта скала просто испарится, будто её и не было, и там появится некто, кто и даст знать о своём присутствии.
Развернулся я без спешки, как-то сразу ощутив, что, если бы хотели напасть, напали бы.
Облик гостя невольно вызвал удивление. Это была высокая девушка, чуть ниже меня, а мужчина я вовсе не скромных размеров. Высокая, худая, бледная, одетая в тогу светлого цвета, с полностью чёрными глазами, но главная фишка — нимб над головой.
— Лихо, — сказал я, оценив и саму девушку, и то, что рельеф изменился.
Храм стоял на месте, а скалы — исчезли. Не взорвались, не развеялись пеплом, а просто исчезли. Ну да чего ожидать от тех, кто связывает миры. На фоне этого скалу убрать по-тихому не так уж впечатляюще, пожалуй.
— Ты искал встречи с нами, но в храм не вошёл, — без вопроса, без обвинений, без эмоций спросило это нечто.
Мне много чего захотелось сказать. Большая часть этого граничила с невежеством, откровенной дерзостью. Я бы и сказал, не тот у меня характер, чтобы помалкивать, но в храм ушли Вологодские, и если мне надо заткнуться, чтобы им помочь или как минимум не навредить, то так тому и быть. Придержу дерзость.
— Не хотел обидеть, госпожа. Но здесь я не ради себя, а ради других.
— Разве тебя не терзает боль? Разве не гложет вина, что не защитил ту, что дорога?
— Вы очень проницательны, — ответил я прохладно.
— Тогда странно, что ты отказываешься от дара, отмеченный. Ты верно служишь и можешь послужить ещё лучше. Тебя отвлекает забота о семье, и в моих силах сделать так, чтобы ты всегда мог их защитить.
— Но какой ценой?
Гопники ли на улице, боги ли возле истока — уловки у них у всех одинаковы, как вижу.
— Великий дар даётся за великую жертву. Что самое дорогое для тебя?
— То, что я не буду приносить в жертву.
Та буря эмоций, что поднялась во мне, была проигнорирована. Девушка подошла на несколько шагов ближе. Её лицо сделалось сострадательным.
— Но ты должен. Чтобы получить силу. Один дар за одну смерть.
— Кого же? — процедил я.
— Того, кто дорог. Какой силы тебе не хватает? Способности легко перемещаться между мирами? Я дам тебе это. Способности свободно видеть любую опасность? От твоего ока ничего не скроется.
— Такая сделка мне не по душе. Откажусь.
— Ты не можешь отказаться. — Лицо девушки перестало быть добрым. — Ты звал нас, тебя привели сюда. Отказаться от дара — оскорбление.
— В храм ушли двое, что с ними? — перевёл я тему.
— Если думаешь затянуть разговор, дождавшись их, то в этом нет смысла. Здесь время течёт так, как мы решим. Они будут свободны, когда ты примешь дар. По доброй воле или как проклятие.
— И что же будет, если всё равно откажусь?
— Ты будешь проклят.
— Проклят? А ты сама-то кто будешь? В тебе нет ни души, ни духа. Лишь энергия и плоть. Сама ли ты богиня, что создала Колодец? Или ты всего лишь слуга, привратница, которую отправляют впаривать стухший товар?
— Ты оскорбляешь, — как будто бы удивилась она.
— О нет. Оскорбления начнутся, если ты продолжишь навязывать мне ваш так называемый дар.
— Давно я не видела такой дерзости, — отшатнулась девушка.
Я промолчал, приготовившись к бою. Не удержавшись, рассмеялся. Гатс бы оценил, мой смех был куда безумнее его.
Приносить в жертву своих же ради силы? Жён, детей, друзей? Да они спятили, эти боги, если предлагают мне такое всерьёз.
Попробуют принудить? Так пусть попытаются. Если я умру, так тому и быть. Не самый плохой способ избавления от той боли, что терзает меня уже третий год.
— На колени, — перестала она быть добренькой и обнажила меч, который взялся из пустоты.
Сверху обрушилось давление, которому бы и Адам со всей своей мощью позавидовал. Перехватило дыхание, ноги стали подгибаться. Выпустив дух, я замедлил этот процесс, но давление скакнуло выше, камень вокруг начал крошиться. Тогда я обнажил меч души, и силы сравнялись.
— Давай ещё, — прорычал я. — Или, клянусь, я разнесу ваш гребаный храм так, что и камня не останется! Дар, говоришь⁈ Тогда и ты прими мой дар избавления!
Удар, который я обрушил, посланница блокировала своим мечом. Успела в последний момент. От столкновения скалы вспучило вокруг нас и разнесло в стороны.
Если это моя последняя битва в жизни, то я покажу такой бой, что боги ещё долго вздрагивать будут, вспоминая меня.
