Крест за Базарджик - Андрей Владимирович Булычев
– Понял. Ну ладно, хорошо, всё на одном месте не сидеть. А нас, говорят, скоро к Траяновым валам перебросят. Там сейчас турецкие разъезды снуют. Казаки их отгонят, день-другой пройдёт, и они опять около них крутятся. Надо бы их совсем на юг вытеснять.
– А толку-то? – Тимофей пожал плечами. – Если у турок войско неподалёку, в Базарджике, стоит. Одних от валов отгоните, потом другие к ним придут. Скорее бы уже в поход, что ли, скоро апрель закончится, а мы всё в крепости сидим.
– Ну кто-то сидит, а кто-то на коне в это время скачет, – хохотнул Марков. – Мы вот каждый день вдоль Дуная проезжаем. Позавчера у Топалу на османскую галеру наткнулись, эти сволочи рыбацкую деревушку грабили. А мы такие из-за пригорка выехали и нате вам: здрасте – приехали. Копорский не растерялся. «Эскадрон, сабли наголо!» – кричит. «Руби их в капусту!» Ну мы и бросились с ходу на турок. Я одного по спине полосонул. – Марков с гордостью погладил эфес своей сабли. – Ещё бы чуть-чуть – и галеру бы саму захватили, кое-как она успела отплыть. Пару десятков турок на берегу порубили, а дюжину в плен взяли, красота! Командир полка лично весь эскадрон похвалил. Говорят, генералу Каменскому, это который начальник корпуса, про нас доложился. Вот так вот, брат!
– Здорово, – вздохнув, произнёс с завистью Тимофей. – Вот она, настоящая служба, не то что у меня, караулы у складов выставлять да фуражиров караулить.
– Ну это тоже дело важное, – как видно копируя кого-то, проговорил, нахмурив брови, Марков. – Не всем же в атаки ходить. Ладно, Тимох, поскакал я своих догонять, вон они уже за поворотом скрылись.
– Давай, счастливо, Димка! Береги себя! – крикнул вслед отъезжавшему Гончаров и, вздохнув, пошёл в сторону полкового штаба.
Фуражировка была сложной и ответственной задачей, от которой во многом зависела боеспособность кавалерийского полка. Сколько бы ни было заготовлено и заложено на армейских складах корма лошадям, но его всё равно всегда не хватало. Вот и стремились полковые командиры создать хоть какой-то его запас. Для Тимофея же фуражирные выезды были делом привычным. Как правило, рано поутру выкатывались за городские ворота дюжины две подвод с правящими лошадьми нестроевыми чинами. На первой подводе рядом с возничим восседал провиантмейстер, помощник главного полкового интенданта или даже он сам. Вытянувшись на дороге, обоз ехал в то или иное селение для закупа, ну а делом Тимофея и драгун было обеспечить его охрану. Не раз и не два уже занимался он этим на Кавказе, отбивал нападение персов, бывало, что и сам приходил на помощь фуражирам. Здесь пока нападений не случалось. Южнее Гирсово от Черновод к Кюстендже[12] тянулись древние Траяновы валы, которые соорудил в завоёванной Дакии римский император Марк Ульпий Нерва Траян. Вот как раз они-то и были негласным рубежом между русскими и османскими силами в северо-восточной Румелии. И те и другие старались взять эти валы под контроль, и даже бывало, сходились время от времени в сшибках, но далеко за них из опасения быть отрезанными от основных своих сил не заходили.
Двадцать пятого апреля провиантмейстер Кадилин Епифан Наумович закончил расчёт по фуражному и провиантскому закупу с селянами и махнул рукой возничему с передней телеги.
– Езжай, Потапка! Я на последней приглядывать за всем обозом буду!
– Но-о! Пошла! – Тот подстегнул лошадей, и нагруженная мешками повозка, подпрыгивая на ухабах, выкатилась за околицу. Вслед за ней пошла вторая, третья, и вскоре все одиннадцать уже ехали по степному просёлку.
– Наумыч, я троих вперёд пущу, а с остальными будем рядом ехать! – крикнул, подъезжая к Кадилину, Гончаров.
– Смотри сам, Тимофей. – Тот махнул рукой. – Должны бы к обеду в крепость вернуться. Поспеем? Как сам думаешь?
– Думаю, должны. Так-то спозаранку ведь выезжали, а светового дня хорошо уже прибыло.
– Ну вот и я так же мыслю, – кивнул провиантмейстер, соглашаясь с прапорщиком. – Оно и правильно, что заночевали, чего в темноте было плестись, зато кони свежие, да и сами поспали.
– Кто-то поспал, а кто-то фураж всю ночь стерёг, – проворчал ехавший рядом с Тимофеем Блохин.
– Чего? – спросил, не расслышав его, Кадилин.
– Лёнька говорит, что вы похлопотать за него по штуцеру обещали, – ухмыльнувшись, произнёс Тимофей. – Свой-то он на Кавказе сдал, а сам к винтовальному стволу привык. А вы-то человек уважаемый в полку, неужто кто вам перечить будет, если попросите. Да и нам в охранении хоть один штуцерник да нужен.
– Коли обещал, значит, похлопочу, – крякнув, проговорил солидно Наумыч. – Так-то они все под строгим учётом, эти самые штуцера. Их ведь в первую очередь для фланкёров определяют. Ну чего, теперь-то уже свои, небось, люди. Вы ведь, говорят, при нашей охране всё время теперь будете. Похлопочу.
– Вашбродь, наш с передового скачет! – крикнул ехавший у передней повозки Чанов. – Один сюда галопом летит!
Тимофей приподнялся на стременах, вглядываясь в даль. Из перелеска, через который проходила дорога, вылетел в их сторону одинокий всадник.
– Конные! Отряд! Много! – долетел до повозок его крик.
– Внимание, обоз, стой! – рявкнул Тимофей. – Телеги в круг! В круг, я сказал! Кадилин, командуй, мать твою! Чего застыл?! Строй вагенбург! Чанов, с пятёркой Блохина вперёд на сто шагов! Если неприятель, даёте залп и откатывайтесь к нам! Ярыгин, Казаков, помогите обозным! Медведев, да заверни ты уже этого болвана, видишь, куда он поехал! В круг, я сказал, всем в круг! Время будет – телеги свяжите, а нет, значит, ружья в руки – и принимаем бой!
Оторопь у обозных прошла, и под матюги очнувшегося провиантмейстера они, суетясь, начали составлять из повозок простейшее и древнейшее защитное полевое сооружение – вагенбург, или по-русски «гуляй-город».
«Три-пять минут есть, если это враг и если он сразу в атаку не ринется, – думал Тимофей, оглядывая окрестности. – А может, наши? Может, это казачий разъезд? Хотя кричали ведь “много”? Разъезд, конечно, поменьше. Турки за вал прорвались? Эх, такой удобный лесочек проехали, там и ручей, и овраг рядом. Может, туда лучше откатиться? Да нет, не успеем уже, посекут мигом».
– Оружие к бою! – крикнул он, оглядываясь на сновавших у повозок нестроевых. – Конница на дороге!
Из перелеска показалась голова длинной конной колонны.
– Ну вот он и момент истины, как говорят в совершенно другом времени, – произнёс Гончаров, выдёргивая из бушмата мушкет. – Сейчас всё и станет понятно, кто это.
Выстрелов не было слышно, и он разглядел двух своих драгунов, ехавших впереди колонны. Один из них, привстав на стременах, усердно намахивал какой-то тряпицей.
– Свои!
