Письма солдат - Андрей Владимирович Максимушкин
Один «Баклан» вдруг сделал горку и перешел в крутое пикирование. На «Гермесе» не успели ничего сообразить. Все прошло слишком быстро. Самолет с ревом падает прямо на бак, от него отделяются три капли, над самой мачтой машина выравнивается и отворачивает. Две бомбы легли точно в палубу за трубой. Третья ударила у борта, подбросив трамп взрывом. Капитал и по совместительству хозяин судна выскочил из каюты в одних подштанниках, он что-то орал, но его вопли перекрывал гул пламени из трюма.
Старший помощник, выглянул из-за наркоуза компаса — одного взгляда хватило чтоб понять, пора спускать шлюпки. Человек метнулся к трапу, его обогнал рулевой. В этот момент «Гермес» содрогнулся от внутреннего взрыва и повалился на борт. Увы, запас удачи исчерпан дочиста. Судно продержалось на поверхности считанные минуты. Спасшихся не было. Кому-то посчастливилось выпрыгнуть за борт, но что это изменило? Все равно никто так и не узнал, на сколько они пережили своих захлебнувшихся в отсеках товарищей.
Вылет прошел удачно. Кирилл Никифоров садился на авианосец после тройки своих ребят. Как он помнил, штабс-капитан Оффенберг всегда так делал, Боря Сафонов тоже. Тех командиров звеньев, что садились первыми обычно не уважали.
— Все в порядке? — Кирилл хлопнул по плечу своего ведомого.
Покинув машины, летчики собирались на палубе у трубы. Ребята негромко переговаривались, делились впечатлениями. Многих впечатлило черное облако над шлюзами. Столб дыма виден издалека. Не все сразу поняли, что там такое взорвалось.
— Хорошо, командир, — отозвался Марченко. — я весь обратный путь прислушивался к мотору. Ровно поет. Ни намека на фальшивую ноту.
— За приборами и компасом над следить, — нахмурился Кирилл.
— Мне формуляр дали. Заполнять?
— Всем заполнять. Все что касается машины, писать четко, подробно, как на исповеди, — командир звена нахмурился.
Он сам на палубе взял бланк у механика, сложил в карман, да так и забыл.
Вернулись все. Теперь осталось самое сложное. До безопасной зоны, плотно прикрытой базовой авиацией больше тысячи миль. Только у берегов Гайаны можно чувствовать себя в относительной безопасности. Эти мили еще надо пройти. А вражеские базы не так далеко, как того хотелось бы.
С «Цинциннати» сразу дали радио с рапортом об инциденте. Пока корабль уносил винты, вокруг рвались снаряды, с антенн срывались тревожные сигналы. Попавшие под удар по шлюзам и аэродромам военные, капитаны и офицеры судов хоть и пережили весьма неприятные минуты, но тоже четко опознали одномоторные ударные самолеты и характерные силуэты истребителей со сдвинутыми к хвосту кабинами.
Разумеется, оставался шанс, что русские и немцы использовали аэродром подскока в джунглях Колумбии, но давайте быть реалистами. Атаковали палубные самолеты. В море как раз в радиусе выпуска самолетов обнаружены крейсера противника. Все остальные версии разом отметаются. Тем более командование обороны Карибского бассейна давало себе отчет, что местонахождение тяжелых кораблей европейцев в текущий момент времени есть величина вероятностная.
Приказ бросить все силы на перехват родился мгновенно. Увы, приказать легче чем исполнить. Единственный полноценный авианосец под звездно-полосатым принимал пополнение в Майами. Стычки с русскими истребителями проредили корабельное авиакрыло. Два крейсерских отряда вышли с Эспаньолы, но командиры и старшие офицеры очень надеялись на шторм. Летом 41-го все хорошо знали, появляться в хорошую погоду в радиусе действия вражеских палубных самолетов вредно для здоровья. Да и бой с тяжелыми крейсерами та еще рулетка.
Ах да, на поиск палуб близ южноамериканского побережья бросили все свободные борта патрульно-поисковых авиакрыльев. Один такой самолет и обнаружил два авианосца к северу от Венесуэльского залива. Экипаж «Каталины» сумел не только правильно опознать цели, но и летчику хватило ума вовремя дать форсаж моторам. Это и спасло летающую лодку от пристального внимания пары «Сапсанов». Точнее говоря, перехватчики взлетели слишком поздно и долго набирали высоту. Девица Фортуна любит моряков и летчиков, они совершенно случайно попали в «окно», когда одни патрульные истребители садились или вырабатывали последние литры бензина, а другие только готовили к взлёту.
— Через сколько ждать гостей? — каперанг Кожин адресовал вопрос штурманам.
— От десяти минут до пяти часов, — последовал незамедлительный ответ.
— Полковника Черепова на мостик! А вот вы и сами Константин Александрович, распорядитесь готовить всех к вылету.
— Уточните задачу. Нас атакуют?
— Еще нет. Только разведчик.
— Тогда и волноваться рано, — командир корабельного авиаотряда, аккуратно оттеснил Кожина в сторону и тихо молвил: — Не спешим, Евгений Павлович. Мы можем поднять самолеты на палубу и приготовиться к немедленному старту, но тогда придется отозвать патруль.
— Спасибо, Константин Александрович, упустил момент.
Капитан первого ранга мотнул головой чувствуя, как щеки наливаются багрянцем. Чуть было не спорол глупость как молодой мичман, чуть-чуть не угробил два авианосца.
— Передача с «Гинденбурга».
— Зачитывайте.
Контр-адмирал Гельмут Бринкманн успел просчитать варианты, но пришел к совсем другим выводам. Он хоть, как и Кожин, принял авианосное соединение после крейсера, но внимательно изучил опыт боев на «Цепеллине».
Соединение уносило винты со скоростью 24 узла, запас топлива позволял такую роскошь. После того как «Каталина» исчезла с радаров, авианосцы круто повернули на норд-норд-ост и увеличили ход до 30-и узлов. Крейсер «Громобой» занял место на правом крыле, «Блюхер» и «Леший» прикрыли левый фланг. Именно с этого направления и наличествовал риск массированной атаки.
На «Выборге» давали себе отчет, в набег не случайно выделили легкий авианосец с георгиевским авиакрылом. Командование нашей эскадрой не отличается расточительной щедростью, за дорогие подарки и задатки приходится платить. Двум здоровенным лисам еще предстояло благополучно выбраться из Карибского моря после учиненного переполоха в курятнике.
Оповещение о режиме «повышенной готовности» Кирилл Никифоров встретил в кубрике. Первым его желанием было подскочить и бежать выяснять задачу, затем вспомнил, что офицеру не пристало вести себя как безусый доброволец. Единственное, он набросил летную куртку, проверил обмундирование и пошел к кубрикам унтеров, больше даже не проверить, а ободрить своих ребят.
Новых команд не поступало, по вибрации палубы и низкому гулу чувствовалось, авианосец держит полный ход. В иллюминатор виден пенящий волны крейсер. Башни «Громобоя» в походном положении, но стволы зениток задраны вверх.
Делать нечего, соседи по кубрику ушли в столовую, где поручику Оболенскому пожелалось петь под гитару. Голос у Сергея Павловича сильный приятный, но подводит любовь к слишком уж грустным песням.
Кирилл устроился на стуле и вытащил из планшета последние письма от родных. Сверху серый конверт со штампами полевой
