Фантастика 2025-24 - Владимир Мухин
Несмотря на столь ранний час, король не спал, а развлекался в кровати, раза в полтора шире моей и с одной-единственной женщиной. Вернее, с девочкой, которой, судя по личику и совсем не оформившемуся телу, до достижения возраста согласия было еще очень далеко. В Маллоре такое отношение к подросткам, мягко выражаясь, не приветствовалось, поэтому я взбесился. И эта вспышка эмоций мгновенно привлекла внимание обеих моих спутниц.
— Что случилось? — шепотом спросила Тина.
Я мотнул головой в сторону смотрового глазка. Молча. Так как пытался удержать себя от необдуманных действий.
Советница приникла к отверстию, а уже через пару ударов сердца плеснула в нас такой дикой смесью из ненависти, презрения, сочувствия и чего-то там еще, что у меня сами собой сжались кулаки, а в глазах потемнело.
— Я, конечно, слышала, что его называют Похотливым Старикашкой, но причину старалась не представлять! — злобно прошептала она, на всякий случай заткнув глазок ладонью.
— Я слышал только одно прозвище Гевера — Добродетельный! — пробормотал я, пытаясь хоть как-нибудь отвлечься от эмоций терзаемой девчушки. А когда понял, что это выше моих сил, прислушался к происходящему в помещениях, смежных с королевской спальней, и решительно вдавил в стену два ничем не примечательных каменных «кирпича».
Потайная дверь бесшумно ушла в сторону, Найта, повинуясь моему жесту, приморозила венценосного ублюдка «стужей» и, подбежав к кровати, рывком за волосы сбросила с кровати. А я, скользнув за ней следом, стремительно накинул на девочку петельку воли и добавил своему голосу столько черноты, сколько смог:
— Закрой глаза и представь себе яркий лик Ати. Потом его лучи на подоконнике и смешную маленькую пичужку, которая с благодарностью клюет рассыпанные тобою зернышки и совсем-совсем не боится, когда ты ей улыбаешься. Ты видишь забавный хохолок на ее голове и черные бусинки глаз, перышки на крылышках, слышишь, как она чирикает, и по-своему, по-птичьи, благодарит тебя за вкусный корм, а еще чувствуешь, что ей хочется посмотреть на тебя поближе…
Картинка, сама собой появляющаяся перед моим внутренним взором и выплескивающаяся наружу, была теплой, доброй и дышала спокойствием, поэтому через сотню ударов сердца эмоции девочки начали меняться. Сначала из них пропали обреченность, ужас и боль. Потом появился интерес. А через четверть кольца к нему добавились изумление, неуверенная радость и робкое предвкушение счастья. Описывая поведение пичужки, я не стоял на месте — сначала накрыл девочку одеялом, затем присел рядом с ней, а когда она пододвинулась поближе, ласково пригладил ладонью растрепанные волосы, и продолжил вкладывать в память то, что считал правильным:
— Ты сладко спишь. И слышишь только ее щебет, постукивание крошечного клювика по подоконнику и цокот коготков. А еще радуешься жизни вместе с доверившейся тебе птичкой. Она будет охранять твой сон целый день, а вечером улетит к своим птенцам. Но будет возвращаться к тебе во снах, так как она тебя полюбила и ни за что с тобой не расстанется. А ты, проснувшись, забудешь мой голос и все, что с тобой когда-либо происходило в королевских покоях…
Еще через пару десятков ударов сердца, закончив озвучивать то, что рвалось из души, и почувствовав, что воли уже достаточно, я убрал с девчушки петельку и встал. Потом развернулся к Гленну, заплывшему салом и заросшему рыжим волосом мужчине лет эдак пятидесяти, валяющемуся на полу и мысленно воющему от дикого ужаса, повесил петельку уже на него и попросил Найту убрать «стужу»:
— Встань… Теперь сядь в кресло и не шевелись, пока я тебе не разрешу!
А когда он выполнил приказ, сбросил с плеч рюкзак, вытащил из него коробочку гипномодулятора и два стальных клина, синтезированные по моей просьбе призрачной хозяйкой. Клинья отдал Найте, которая тут же подошла к двери, ведущей в гостиную, и бесшумно задвинула их под обе створки. А коробочку поставил на столик так, чтобы трехмерное изображение, возникающее над ней, оказалось прямо перед лицом короля. После чего объяснил Амси, что еще надо добавить к той программе поведения, которую мы с ней придумали стражей ранее. Призрачная хозяйка не только не отвергла мои новые дополнения, но и предложила пару своих. Я с ними согласился, и искин занялся делом.
Мы с Тиной последовали его примеру — перевернули два кресла и принялись потрошить их обивку. Снизу. А Найта сосредоточилась на «наблюдении» за телохранителями бодрствующей смены.
Первая, относительно короткая часть процесса «промывания мозгов», как его назвала Амси, заняла чуть больше одного кольца. Потом музыка в общем канале стихла, я убрал гипномодулятор обратно в рюкзак, поставил по обе стороны от прямоугольного отверстия в стене по креслу без «начинки» и прямо перед ними раскатал по ковру прозрачную ленту генератора трехмерных иллюзий. Закончив с лентой, воткнул в указанные призрачной хозяйкой места «гвозди» с камерами, датчиками и какими-то излучателями, после чего включил маскировку и невольно вытаращил глаза: оба кресла, мой рюкзак и дыра в стене исчезли. А на их месте возникли кусок ковра с густым ворсом, стена, расписанная фресками, и две неглубокие ниши со статуями, изображающими копьеносцев.
При этом иллюзия казалась живой — ворсинки той части ковра, на которой на самом деле стояли кресла, шевелились на сквозняке, при каждом колыхании пламени мерной свечи по стене начинали гулять тени от балдахина и так далее. Поэтому я предложил Тине усаживаться в одно из кресел, Найте, выдернувшей клинья, разрешил занять второе, затем прикрыл дверь в тайные коридоры, чтобы не дуло, внимательно оглядел комнату в поисках следов нашего пребывания, ничего не нашел и тоже зашел за иллюзорную пелену. А когда женщины дернулись, чтобы уступить мне место, махнул рукой, присел на первый попавшийся подлокотник и негромко озвучил условную фразу-приказ:
— Шаг первый. Начинай!
Король бодренько вскочил, тряся дряблыми телесами, добрался до кровати, шлепнулся на постель рядом с прикроватным столиком и налил себе вина. Потом сделал пару больших глотков и рявкнул на весь дворец:
