А до смерти четыре шага - Алексей Викторович Вязовский
Пройдя на кухню, я обнаружил стопку оладий. Тоже пойдет. У меня потекли слюнки. Позавтракать с утра я не успел – разбирался со вчерашними залетчиками, бегал на зарядку с «Громом». Рядом с оладьями стояли сметана в баночке и варенье в вазочке. На выбор, так сказать.
– Где ты там? Я в гостиной.
– Шел сначала на запах, – отшутился я, уже было развернулся топать к Маше. А потом встал столбом. Накатило первое мое детское воспоминание. Я стою на кухне, как сейчас, мама у плиты, напевая что-то, печет блины. Что же она пела? «Чито-гврито…», кажется. Грузинская песенка про птичку. Я с тех пор ее ненавижу. Грузин на КамАЗе протаранил остановку, где ждали автобуса мои отец и мать. «Отказали тормоза» – так сказала какая-то баба из соцработниц, что отправляла меня в детдом. Тормоза? Не смешите мои тапочки. Чтобы носатые не отмазали своего? Мне потом старшаки все объяснили. Эти «чито-гврито» держатся друг за друга, дай боже. Живут кланами, милиция у них прикормленная. Что им какие-то раздавленные на остановке? Вино с ними не пили, сациви и лобио не кушали.
Может, тогда я сделал первый шаг к моральному уродству? Люби себя, чихай на всех…
Есть люди, способные по часу наслаждаться ванной или спа, ублажать себя дорогим алкоголем и сигаретами, придирчиво выбирать одежду, быть требовательным в постели, радоваться ничегонеделанию на курортах, не колебаться при выборе «я» или «они».
Их зовут эгоистами. Часть эгоистов следуют своим желаниям, не думая о последствиях. Другие о последствиях думают, что немного снижает степень себялюбия.
На другом полюсе живут альтруисты, посвятившие жизнь заботам о других. Кажется, что альтруисты бескорыстны, но это не всегда так. В глубине души они хотят награды. Кто – доброго слова, кто – хоть какой-то ответной заботы. Видел я таких на войне. Первыми идут в бой, вытаскивают раненых. Хорошие они? Да зашибись. Потом в окопах сидят, травят байки о своих наградах, спасенных товарищах. Повышают рейтинг.
И что, все эгоисты плохие, а все альтруисты хорошие? Как бы не так.
Кто общался с «махровыми» альтруистами, знает – с ними, душнилами, скучно! Они всё раздали другим, не оставив себе ничего интересного. Талант, призвание – это распылилось во времени. Они всех спасли, жертвуя собой. Про эти жертвы знают все в подробностях!
Альтруисты непредсказуемы. Ты договариваешься с ним поехать в Париж, а за неделю до вылета узнаешь, что «душнила» унесся в Африку, кормить голодающих негров. Вот, кажется, он начал думать о себе, год копит деньги на мотороллер, но за день до похода в магазин оказывается, что лучше эти деньги пожертвовать фонду по связям с соседней галактикой.
Перед альтруистами надо снимать шляпу, восхищаться ими, помогать, говорить, что на таких людях держится планета. Но общаться интереснее с эгоистами.
– Ты чего застрял на кухне? Лопаешь оладьи? Подожди меня!
– Не лопаю, но готовлюсь, да.
Выбирать эгоистов надо тщательно, останавливаясь на тех, кто уже научился любить себя. Кто не мучается от проблем – что бы еще захотеть, чем бы еще себя порадовать. Умные эгоисты без таких проблем. Они нашли себя, живут и радуются. От них расходятся волны счастья. Этим счастьем можно и поделиться. Умные эгоисты знают, что разделенное счастье возвращается удвоенным. Да, они думают о себе. Умный эгоист делится своим счастьем, получая взамен удвоенное. И этим удвоенным делишься. И снова получаешь. И снова делишься. И так, пока от счастья не захлебнешься.
Да что со мной? Меня в гостиной ждет прелестная очаровашка, а я тут стою, туплю на оладьи, эгоисты какие-то, альтруисты…. А вот что со мной… Меня дома еще ждет беременная жена. Она мне мозг недавно выела про то, что нужно быть верным, с принципами, помогать, все в семью… И мне нужно какое-то тебе оправдание придумать, чтобы эту хрень из головы выкинуть. Я стащил с пальца кольцо. Прошлые встречи с Машей даже не надевал его, а сегодня на пробежку нацепил. Внутрисемейная пропаганда работает. Но недолго. Сколько волка не корми…
К черту эти страдания! Меня завтра на любом выезде могут грохнуть террористы. Или даже случайно свои. Дружественный огонь и все. Извини, Орлов, никто не застрахован, попал под лоша… точнее под взрыв гранаты. Например. Сколько раз меня могли закопать за последний год? Раз семь – точно. К черту принципы. Живем один раз, даже если живем второй раз.
Я убрал кольцо в карман, прошел в гостиную. Там Маша в легком, коротком сарафанчике вешала на стремянке шторы. Я увидел голые ножки, краешек белых сатиновых трусиков. Потом мой взгляд поднялся к обнаженной шее – женщина заколола волосы в простой пучок на голове.
– Я сейчас! Пять крючков осталось.
Это я сейчас. Подошел. Обнял Тихомирову за загорелые ноги, поцеловал под коленками. Маша вздрогнула. Мои руки полезли под сарафан, кусок шторы упал мне на голову.
– Что… что ты делаешь?!
Я подхватил учительницу, понес ее к разложенной софе. Кто-то тоже подготовился. Положил, начал целовать, задирая сарафан все выше и выше. Маша задышала, сама сдернула трусики, помогла мне расстегнуть штаны.
Потом лежали, болтали. Я все никак не мог перевести дух – темп взял быстрый, финиш был яркий.
– …прочитала в американском журнале, что в Штатах в продаже появились лифчики, которые электричеством стимулируют грудь! Чтобы она была в тонусе…
Я провел рукой по груди Маши. Твердая четверка, крепкая, с крупными коричневыми сосками. Которые мигом затвердели.
– Ну тебе-то без надобности.
Тихомирова хихикнула.
– К вам приходит американская пресса?
– И английская. И немецкая. Мы же МИД. Есть специальная закрытая библиотека. Знаешь, кто в ней работает?
– Кто?
– Дочка Брежнева. Галина.
– Ну и как она тебе?
Я закинул руку за голову, посмотрел на стройные ноги Маши. Может, еще разок с ней успеем до занятий? Или лучше по оладьям? Совсем остынут.
– Шебутная очень. Со вторым мужем рассталась. Да и какой он ей муж. Фокусник какой-то. Кио.
Дальше Маша начала пересказывать сложные взаимоотношения Брежневой с иллюзионистом, папа не принял брак дочки, комитетские отобрали у Кио паспорт, вернули уже без штампа о браке. Вытравили. А Брежнев крутоват с семьей. Чего же он дальше начал давать спуска Гале? Устал бороться? Сейчас ему шестьдесят два, выглядит бодрячком. Только курит много.
– Я попросила у Гали разрешение вырезать из журналов твои фотографии!
Мне была продемонстрирована целая папка с моими снимками. Тут был и USA Today. The New York Times. Los Angeles Times. New York Post. С десяток газет и журналов. Маша не только добыла фотографии,
