Фантастика 2025-96 - Ким Савин

— Продолжай, — приказал я стальным тоном.

Он поднял на меня глаза, но не стал спорить.

— Мама сказала мне закрыться на кухне. Своей комнаты у меня не было и иногда приходилось ночевать там. У меня было свое место под столом, подушки, одеяло, а между ножками мама натянула ткань из старой палатки, так что я будто был в походе. У нас с ней было правило. Она оставляла торшер в проходной зажженным, а когда его тушила и зажигала свет в спальне, я мог выходить. Иногда торшер горел всю ночь, и я так и засыпал в палатке… Той ночью мама зажгла торшер и попросила меня уйти на кухню. Я помню, что тогда сильно заболел, у меня была температура и насморк, но я послушался, — мама сказала, что утром принесет лекарства.

Я увидел алый свет торшера в узком коридорчике. Под ногами чужая обувь, запах влаги, преющей кожи, старого линолеума. Обувница из разбухшей древесины, крючки на стене, тикающие часы на полке. Звук дождя за окнами.

Возбуждение.

Я был молод. Молод и неопытен. Не убивал два или три месяца, только переехал в новый город и мне срочно нужна была жертва. Она подходила. Как её звали? Луиза, Лиза? Не помню… Настоящего имени я и не знал никогда.

Муза спела мне песню, она сказала, что этот человек подходит под Правило.

— Было хреново и я заснул. Замотался в одеяло и свернулся калачиком на подушке. Когда проснулся, было ещё темно, я выглянул из палатки и заметил, что торшер погас. Значит, пора возвращаться в кровать, мама, верно, уже спит. — Продолжал рассказ Аоки.

Его голос оставался ровным и безэмоциональным, но я чувствовал бурю, бушующую внутри него. Рождение нового монстра не проходит тихо. Обязательно должен быть страшный ураган и…

— Гром ударил и закачалась люстра на потолке, — вспоминал он. — Пошатываясь, я дошел до спальни, света почему-то не было. Я щелкнул выключателем, но комната оказалась пуста. По полу были разбросаны подушки, одеяло сползло с постели. Обычно мама застилает новую простынь, но эта была вся смята, будто на ней кто-то прыгал. Так я тогда и подумал, — прыгал. Я пошел искать маму, оставалось лишь одно место, где она могла быть.

— Ванная, — сорвалось с моих сухих губ.

— Ванная, — повторил Аоки. — Дверь была приоткрыта, оттуда падала полоска света. Если бы мама принимала душ, она бы закрылась на замок, поэтому я дотянулся до ручки и дернул на себя. Там я и увидел…

Комната в мягком желтом свете. Рваные обои на стенах с отметками фломастеров и цветных карандашей, почему я тогда не придал этому значения⁈

Запах освежителя, старое зеркало за ширмой, кровать аккуратно заправлена. Дождь бьет в стекло так громко, что я почти не слышу пения Музы.

Женщина смотрит на меня красными глазами, её зрачки расширены, почти полностью закрыли радужку. Она смотрит прямо мне в лицо, но будто и не замечает. Взгляд просто проходит насквозь в пустоту. Стоял бы перед ней хоть Будда, выражение её глаз не поменялось бы. А я вижу то же самое внутри неё. Она — пустышка.

Слабое, безвольное существо, обременяющее своим присутствием и бытием мир. Любой, за кого она хватается, просто обязан тонуть вместе с ней.

Я не проверил, есть ли ещё кто-то в квартире, был слишком сосредоточен на своем желании. Не стал марать постель.

Я схватил её за плечи, грубо развернул и пережал горло. Было просто, она почти не сопротивлялась. С ними всегда так. Я держу её, а она вяло хрипит, лишь дергает ногами в судорогах. Скидывает одеяло и подушки, я спокоен, продолжаю душить, пока тело не обмякло.

Я снимаю с неё одежду, купленную в секонд хэнде. Аккуратно укладываю вещи на стул, нижнее белье прячу в шкафчик, везде должен быть порядок. Отнес её в ванну, положил так, как я люблю. Перед этим выключил лампу в комнате и торшер, не люблю лишний свет.

Было грязно, это я помню. Кран шипел и сотрясался, потом на её тело полилась желтая вода со ржавчиной. Ужасно. Пришлось спускать минут пять, пока вода не очистилась и не получилось сделать так, как положено.

Я убил ту женщину. 16 лет назад я убил её.

Аоки сглотнул тяжелый ком, потянулся и нервно прикурил следующую сигарету, прежде чем продолжить.

— Я увидел маму. Она лежала в ванне, абсолютно нагая, я видел её тонкую шею и правую грудь. Лицо было спокойным, глаза закрыты. Она будто спала. Её рука свисала через бортик, а ладонь мягко держал он. Он резал острым ножом её руку: от изгиба локтя и ниже, к запястью. Кровь стекала по белой коже вниз на кафель. Ровной тонкой полоской. И хоть я не издал ни звука, этот человек будто почувствовал моё присутствие и резко обернулся. Он был таким, каким я нарисовал его на картине — прекрасным, с белыми волосами и ярко-голубыми глазами, которые, казалось, сами источали синеву. Я никогда в жизни не видел похожих глаз. Они… были будто синева озера, самого глубокого в мире. Я закричал от испуга, он вздрогнул от неожиданности и потянулся ко мне. Я побежал. Я бежал быстрее ветра, так быстро, что казалось, ноги оторвались от земли.

— Ты побежал на кухню… — как приговор заявил я. — Не так ли?

Он взглянул на меня подозрительно. Я встретил этот взгляд. Он уже все понял, но так и не хотел принять. Аоки просто кивнул, соглашаясь.

— Да, на кухню, а оттуда к окну. За ним была пожарная лестница, как в старых голливудских боевиках, которые я смотрел дни напролет. Когда мы переехали мне так нравилось, что у нас за окном была лестница… Я открыл окно и прыгнул на неё. Хотел сбежать вниз, или к соседям, я не знал, чего я хотел, я был до смерти напуган. Но лестница была скользкой от дождя, а перила рассчитаны на взрослого человека, а не на ребенка. Я поскользнулся. Падая, я смотрел вверх, вспышка молнии осветила лицо ангела, а он протягивал мне руку.

Он помолчал, вновь и вновь приникая к сигарете губами и окружив себя клубами дыма. В них я видел