Поступь империи. Бремя власти: Между западом и югом. Бремя власти - Иван Иванович Кузмичев

Когда-то давно Владимир Святой выбрал православие, понимая, что только оно способно сохранить и приумножить дух людской, не дать ему прогнить, аки задержавшемуся на ветви перезревшему плоду. Но вместе с силой будь готов принять великую ответственность. Только в православии это едино.

Принять иное – пойти против себя, своего рода и своей сути – человека разумного и духовно сильного.

Царевич в тот вечер говорил много о духовности, о месте в истории и прочей зауми, о которой Александр в ту пору не задумывался. К чему сие, когда в голове совершенно иные мысли зреют? А поди ж ты, вон выстрелило когда, восемь лет прошло. Чудеса!

– Народ не примет его, он чужой на этой земле. Нам не исполнить указа Алексея. Якобиты обречены на проигрыш.

Баскаков обреченно махнул рукой и зашагал по комнате. Давно ему не было так неуютно, а ведь поначалу казалось все более чем реальным, даже государя обнадежили. Выходит, что зря. Не стоит овчинка выделки.

Яков же с улыбкой наблюдал за метаниями молодого товарища, улыбаясь в пышные черные усы. И только когда Баскаков чуток успокоился, сел обратно в кресло, душевно хлебнул эля, он тихо заметил:

– Знаешь ли ты, Саша, кем был Генрих Наваррский?

– А должен?

– В принципе нет, но кое-что из его жизни узнать стоит. К примеру, то, что он был королем-гугенотом, протестантом то есть, да к тому же пережившим Варфоломеевскую ночь в Париже. В один из периодов он также стал претендентом на французский трон.

– Так как не католик мог на него сесть? – удивился Баскаков.

Брюс усмехнулся.

– К этому я и веду. Перед тем как возложить корону Франции, он принял католичество. Да, это правда, и не стоит этому так удивляться. Именно Генриху Наваррскому, впоследствии ставшему Четвертым, принадлежит фраза: «Париж стоит мессы!»

Яков замолчал, дав молодому время на обдумывание только что сказанного. За маленьким окном ярко светила луна, а пара свечей уже наполовину оплыли. Беседа подданных российского императора затянулась…

На челе Александра виднелась напряженная работа мозга, того и гляди пар из ушей повалит, Брюсу даже казалось, что слышит, как громыхают сталкивающиеся мысли у него в голове. Но вот лицо Баскакова разгладилось, руки перестали выбивать дробь на столе, а в глазах загорелся огонек понимания.

– Думаешь, он может поступить так же?

– Не он первый и не он последний, – пожал плечами Яков. – Если Джеймсу Эдварду не хватит мозгов решиться, значит, королем ему не стать. Опираться на народ можно, когда имеешь десятка два отлично вымуштрованных полков, закаленных не в одной битве, таких, как Семеновский, Преображенский или вон тот же Рязанский. А когда под рукой вчерашние крестьяне, да еще у самого опыта как у козла молока… в общем, думаю, выход у него один, жаль, Мар со своими тупоголовыми командирами этого не понимают. Вон семь лет назад это было доказано, но тогда хоть поддержка французского флота была, а теперь ничего нет. Тут головой думать надо, а не задницей.

Александр хотел было что-то сказать, но неожиданно со стороны лестницы донеслись громкие крики.

– Один король, одна страна! Шотландия едина! Славься, король Шотландии Яков Седьмой и Англии Яков Третий!!

Брюс с Баскаковым раздраженно цыкнули. Их договоренности с якобитами полетели ко всем чертям.

Война за престол началась…

«Записи флотоводца» Из дневника адмирала Апраксина

Датировано: 6 августа 1715 года от Р. Х.

Море волнуется все чаще, шторма того и гляди закроют путь в родные порты. Да знаю, что еще недавно они были чужими, но прошло всего несколько лет, и кажется, будто всегда они были исконно русскими, да и как считать иначе, ведь люд весь наш.

Эх-х, не о том пишу, не о том думаю. Моей эскадре остался еще один рейд. Пора проучить датчан, показать, кто главенствует на Балтике. Теперь-то, когда швед слаб, один у нас противник – датчанин, но ничего, и ему фитиль вставим куда надо. Тем более Бомхольм уже под русским стягом.

Жаль, наше побережье далеко – прамы и галеры не выведешь, их первый же шторм на дно пустит. Еще в июле, когда Крюйс эскадру вел в Ригу, много судов пропало – морской бог прибрал. Да оно и понятно – Балтика каверзная девка, того и гляди зазевавшему лоцману в брюхо каменюку подсунет, особенно близ островов. Хорошо, если людишек спасти удастся, ну а если нет, значит, на то воля Божья…

Теперь пришла пора показать датчанам, что Копенгаген не такой уж и неприступный. По крайней мере со стороны суши. Впрочем, десант здесь нужен скорее для испуга, чтоб датчане не забывали о мощи России.

Надеюсь, все получится.

…Намедни на горизонте мелькали датские вымпелы, дозорные насчитали семнадцать кораблей. Жаль только, не смогли точно сказать, какие именно. У нас-то эскадра из семи фрегатов и тридцати шняв, да новых галер, чтоб на воронежских верфях делают. Ну а семь тысяч воев на тридцати десантных судах идут. Так что надо бы нам дойти поскорее, да воев защитить, а уж потом развернуться вовсю ширь!

Жаль, команды худые – отбирали в матросы спешно, можно сказать, первого попавшегося. Как наяву слышится испуганный шепот новобранцев, невдалеке надрывается боцман, загоняя линьками рекрутов на ванты, заставляли карабкаться их на салинги и марсы, бегать по реям. И вот падает один, за ним второй. Мрут матросики как мухи, но ништо, остальные посмекалистей будут, авось и научатся на чужом горе. Без этого в море никак нельзя. Они это поймут, ну а пока вижу их трясущиеся руки, дрожащие колени и крупные градины слез от полученных ссадин и ран.

Да, именно человеческие жизни и есть плата за господство на море!

Глава 5

22 сентября 1715 года от Р. Х.

В сорока верстах от Вильно. Изба лесничего

Август Сильный, курфюрст Саксонский и заодно король Польский, с самого утра был раздражен. Даже прелестная молодая любовница Мария Ферилья, исполняющая любую прихоть, не помогла. А ведь как чертовка старалась, как старалась!

Увы, но порой Август задумывался о том, где правит, и в последнее время мечтал передать власть сыну сразу над двумя странами, а там, может, и Восточную Пруссию с