Дальневосточный тупик. Русская военная эмиграция в Китае (1920 — конец 1940-х годов) - Сергей Викторович Смирнов
Основной задачей будущих отделов, о чем Михаил Константинович писал генералу Петрову в Японию, должна была стать военно-образовательная работа в среде эмигрантской молодежи, «которая сейчас болтается не у дел». О боевой работе никакой речи не шло. Сам генерал хотел сосредоточиться на пропаганде идеологических начал русского народа, истории России и основ ее исторического творчества [Ibid, f. Дитерихс — Петрову].
Реакция из центра на проект Дитерихса поступила только в марте 1935 г. Генерал Миллер заявил, что не может и не собирается руководить генералами Петровым и Вержбицким из Парижа. В свою очередь он предложил Михаилу Константиновичу, чтобы Петров и Вержбицкий присылали ему копии всех своих донесений, направляемых в Шанхай [Ibid, f. Дитерхс — Миллер]. При этом Миллер несколько раз подчеркивал, что ситуация на Дальнем Востоке очень интересна для РОВС, причинами чему, скорее всего, было ожидание войны между Японией и СССР. Однако Дитерихс в своих письмах, взвешенно и реалистично оценивая ситуацию в Китае, предрекал обратное — «скорой войны между Советами и японцами ждать не стоит». Начальник Дальневосточного отдела, также как ряд русских крупных военных специалистов в Европе, указывал на наличие мощного антагонизма между Японией и США и возможность их военного столкновения в будущем [Ibid].
Главный союзник Дальневосточного отдела РОВС в борьбе с большевиками, Братство Русской Правды, в этот период также переживало не лучшие времена. Внутренняя борьба в центре, ряд громких разоблачений, дискредитация руководства, все это привело в сентябре 1934 г. к реорганизации Дальневосточного наместничества в самостоятельное Сибирское Братство. Формально главой Сибирского БРП провозглашался генерал Хорват, а Бурлин становился его помощником, осуществлявшим управление организацией. Однако сам Бурлин, уже несколько лет служивший в китайском Генеральном штабе в Нанкине, полноценной «братской» работы проводить не мог и вся деятельность Сибирского Братства сосредоточилась в руках руководителей его региональных подразделений. Наиболее активными из них были хорунжий Г. П. Ларин (Шанхайский (Красновский) отдел) и А. А. Пурин (Циндаоский отдел). В Тяньцзине братская работа совершенно заглохла[485]. Братские подразделения в Маньчжоу-го полностью обособились и в 1935–1936 гг. либо прекратили свою деятельность, либо перешли под полный контроль со стороны японских спецслужб.
Утрата возможности работать в советском приграничье в Маньчжурии заставила Ларина и Пурина искать новую базу для осуществления закордонной деятельности. В качестве едва ли не единственного варианта оставалась Внутренняя Монголия, интерес к которой проявляли и другие белые организации. В то же время свою работу на территории Внутренней Монголии вела советская разведка. В частности, советские разведчики работали здесь под прикрытием фирмы «Востфаг», торговавшей советскими и немецкими товарами и имевшей немецкую «прописку». В состав агентов советской разведки входило немало белоэмигрантов[486].
Одним из ответственных за монгольское направление работы Шанхайского отдела БРП являлся есаул В. И. Любушкин. Любушкин вел переговоры с князем Дэ-ваном Дэмчигдэнроном, одним из лидеров монгольской оппозиции Внутренней Монголии[487], и якобы пользовался его расположением. В августе 1935 г. есаул получил предписание и соответствующие документы на ведение переговоров с руководством Русской Духовной миссии в Пекине о передаче ему в аренду неиспользуемого участка земли, находящегося во владении Миссии на территории Внутренней Монголии. Для упрочнения своих усилий в переговорах с церковью Ларин и Пурин просили Хорвата и Бурлина оказать им поддержку. Говоря о целях мероприятия, «братчики» отмечали в письме к Хорвату: «На этом участке будут сконцентрированы наши люди, которые займутся здесь сельских хозяйством…, создадут невинную сельскохозяйственную колонию. Питаясь сами, они обязаны будут предоставлять избыток средств на Русское дело и питать тех, кто будет уходить на русскую территорию с специальными заданиями» [Архив СТДС. Larin, box 1, f. 1.18]. Однако идея, вероятно, не получив поддержки со стороны Миссии, так и не была реализована[488].
В это же время другой известный нам персонаж, бывший военный советник маршала Чжан Сюэляна полковник Кудлаенко служил военным советником у генерала Фу Цзои, который успешно оборонял провинцию Суйюань от посягательств Мэнцзяна [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 23 086, л. 28].
Как и прежде действия советской разведки по пресечению деятельности БРП и других активистских структур эмиграции оказались более эффективными. В 1935 г. в результате завершения операции «Мечтатели» на советской территории были арестованы практически все закордонные эмиссары БРП[489] и со всей очевидностью стало ясно, что у Братства не осталось надежной связи с СССР. В этих условиях в мае 1936 г. генерал Бурлин заявил, что намерен уйти от руководства организацией и просил найти ему замену. В ответ на заявление Бурлина Ларин и Пурин отказались одобрить его решение и предприняли попытки увещевать своего патрона[490], но ничего не добились.
В первой половине 1930-х гг. заметно пошатнулось финансовое положение всех русских организаций бывших военных. В 1933 г. резко упали доходы Казачьего Союза, выросли долги. Аренда помещения на рут Валлон, где размещался Казачий Дом, не оплачивалась несколько месяцев. Председатель союза войсковой старшина Г. К. Бологов в декабре 1933 г. на очередных выборах главы организации отказался выдвинуть свою кандидатуру. Правление все же настояло на его перевыборах, поскольку желающих взвалить на свои плечи весь груз образовавшихся проблем не нашлось. Тем не менее, в сентябре 1934 г. Бологов все-таки оставил свой пост по причине обострения у него туберкулеза. Новым председателем Казачьего Союза был избран полковник Д. В. Кочнев[491]. К 1939 г. новое Правление сумело ликвидировать долги организации [Шаронова, 2015, с. 208].
В 1935 г. в Маньчжоу-го практически прекратили свою деятельность ведущие военные объединения — Харбинское и Мукденское отделения РОВС и КИАФ, Восточный Казачий союз и Военно-монархический союз генерала Косьмина. Организациями, которые должны были объединять всех русских военных эмигрантов Маньчжоу-го, стали Союз военных на Дальнем Востоке и Союз казаков на Дальнем Востоке, имевшие четко выраженную прояпонскую направленность. Ряд крупных деятелей русской военной эмиграции были высланы за пределы Маньчжоу-го (генералы Акинтиевский, Эглау, Сычев, Вержбицкий, Косьмин, полковник Белоцерковский и др.) или покинули его сами.
После ликвидации легитимистской организация в Маньчжоу-го единственным «кирилловским» центром в Китае остался Шанхай, где легитимистов возглавлял генерал Исаков. Вынужденный уехать в Тяньцзин генерал Эглау отказался от дальнейшей работы и неоднократно обращался с просьбами о возвращении в Харбин, подчеркивая свою лояльность японцам и их ставленникам. В дальнейшем он стал работать в редакции газеты «Возрождение Азии» [ГАХК, ф. Р-830, оп. 3, д. 55 241, л. 4, 5]. В отличие от Эглау генерал Акинтиевский, уехавший в Шанхай, сразу разразился громкой критикой в адрес японцев и их приспешников из
