Жар-птица (кто предал российскую демократию) - Андрей Владимирович Козырев
— Расслабьтесь, — сказал Ельцин, потрепав меня по плечу. — Поехали в клуб пообедаем.
Это обезоружило меня, и я почувствовал, что мой личный контакт с президентом восстановлен. Я был уверен, что в Галифаксе он будет проводить приемлемую для меня как министра внешнеполитическую линию.
***
Через несколько недель армия боснийских сербов захватила зону под защитой ООН в мусульманском анклаве Сребреница, оттеснив голландских миротворцев. Не обошлось без многочисленных жертв среди мирного населения. Трагедия широко освещалась в СМИ. При этом на Западе к сербам отнеслись с негодованием, а в России с симпатией — их зверства преуменьшались, а мусульмане обвинялись в провоцировании нападения. На фоне тревожных сообщений о том, что сербы готовятся захватить ещё одну «зону безопасности» ООН в Горажде и увеличить давление на Сараево, премьер-министр Великобритании Джон Мэйджор созвал международную конференцию. Цель: достичь соглашения о более широком использовании боевой авиации НАТО и — в качестве последнего средства — наземных сил, чтобы остановить сербскую агрессию. Как и другие страны, Россия была представлена министрами обороны и иностранных дел.
Конференция проходила весьма хаотично. После короткого совместного заседания министров иностранных дел попросили подождать рекомендаций их военных коллег, собравшихся отдельно, чтобы оценить положение в зоне боевых действий. Когда закончился долгий перерыв на кофе, пошёл слух, что министры обороны пришли к консенсусу, согласившись на жёсткий военный ответ в случае нападения на Горажде, Сараево или любую другую зону безопасности. Мало того, решение предполагалось объявить вскоре на пресс-конференции, созванной Джоном Мэйджором в качестве председателя. Я бросился к своему британскому коллеге и сказал ему, что никакое решение не будет поддержано российской делегацией, если Павел Грачёв не проконсультируется со мной и мы оба не доложим нашему президенту. Мне было сказано, что, по всей видимости, Грачёв достиг полного взаимопонимания со своим американским коллегой Биллом Перри. В любом случае, мне обещали проект решения, «основанного на военном совещании», немедленно.
Вскоре я увидел Грачёва, который сообщил, что у него состоялась очень продуктивная встреча с его другом Биллом Перри и что он ждёт соединения с Ельциным по мобильной связи. Через несколько минут он взял трубку, и по выражению лица я понял, что он разговаривает с президентом. Я не слышал, что он говорил и что отвечал ему президент, но Грачёв быстро потерял уверенный вид, который имел всего несколько минут назад. Он передал телефон мне, и я проинформировал президента о том немногом, что знал, подчеркнув, что британцы пообещали передать мне заранее проект решения. Ознакомившись с ним, мы сможем доложить полную картину и запросить инструкции: поддержать документ или нет.
— Да, конечно, вы должны получить проект, и мы обсудим, что с ним делать. Пожалуйста, проследите, чтобы Павел Сергеевич, у которого меньше дипломатического опыта, действовал соответственно. Вы одна делегация и должны говорить единым голосом по моему указанию, как обычно. В любом случае мы не согласны на военные действия НАТО. Это моё указание вам обоим.
Я напомнил ему его предыдущие решения. Россия уже согласилась, что войска альянса могут быть использованы для поддержки миротворцев ООН в случае просьбы генерального секретаря ООН после консультации с Советом Безопасности.
— Да, — сказал Ельцин. — Эта позиция остаётся неизменной, но НАТО не должна получить никаких дополнительных полномочий. Никаких воздушных ударов по сербам. Никаких бомбёжек.
Последние слова явно означали отход от предыдущей позиции.
— Странно, — пробормотал Грачёв с озадаченным видом. — В Москве он просил меня не вступать в конфронтацию, избегать изоляции…
Он замолчал, затем обратился ко мне.
— В нашей группе все были за жёсткие действия, все осуждали боснийских сербов. Я приводил им фактические доводы против, но они их не убедили.
Мне пришлось признать, что, несмотря на некоторые оговорки со стороны Греции и Испании, настроение министров иностранных дел было таким же: сербы зашли слишком далеко, и их нужно остановить. Другой силы для этого, кроме НАТО, нет. И Джон Мэйджор решил огласить это мнение в заявлении председателя без официального одобрения на пленарном заседании. Грачёв и я проинформировали наших британских коллег о том, что Россия возражает против использования силы в отношении боснийских сербов. Проекта решения я, увы, так и не получил.
Российский министр обороны отправлялся в Лондон, имея за плечами опыт хороших личных отношений с Биллом Перри, и Кремль с Белым домом ожидали от них чуда. Грачёв также рассчитывал на особые отношения с Ельциным, чтобы получить одобрение своих договорённостей с Перри. Момент истины наступил, когда он получил последнее указание от президента, которое не оставляло шансов для согласия с Перри и европейскими министрами обороны. И тем не менее я был рад, что Павел прилетел в Лондон, и благодарен ему за искренние усилия избежать конфронтации с Западом. Но понимал, что конфронтация уже неизбежна. Когда это стало очевидным, Грачёв перестроился. Он превратился в стойкого противника НАТО, борца с натовским вмешательством в Боснии и применения сил против боснийских сербов.
На совместной пресс-конференции с Грачёвым в Лондоне я заявил, что совещанию «не удалось достичь всеобщего консенсуса». А Грачёв добавил: «Мы отвергли применение авиаударов… Предложение по силам быстрого реагирования также было отвергнуто нашей стороной».
Строуб Тэлбот пишет в своих мемуарах, что «на лондонской конференции в июле русские на самом деле отказались от своих прав на предотвращение бомбёжек». Очень странное утверждение. Возможно, Строуб, не присутствовавший на конференции, находился под впечатлением завышенных ожиданий от сотрудничества Грачёва и Перри. Вашингтону также во что бы то ни стало нужно было представить решение бомбить боснийских сербов как результат «лондонского консенсуса». Тэлбот таким образом выдал желаемое за действительное.
Я принимаю решение
Статья в The Guardian, посвящённая этим событиям, вышла с подзаголовком «Политика Москвы поощряет боснийских сербов думать, что им всё сойдёт с рук». Почему-то именно этот подзаголовок подтолкнул меня к окончательному решению уйти в отставку. Западные интриги вызывали у меня не меньшее отвращение, чем российские, но политика Кремля
