Спецзона для бывших - Александр Викторович Наумов

— Что значит «оказался»? Это было не так?

— Вот если обо всем сейчас вспомнить по порядку… Я где-то, в какой-то момент, слетел с катушек. Как с Натальей, с женой, начались напряги. То есть я то уходил, то приходил, то опять уходил, то снова приходил. До развода у нас дело с ней не дошло. Сын уже взрослый, Денис, в армии сейчас. У меня еще чувство такое… просто из неприязненных отношений я не смогу на человека наговорить. Даже если меня будут заставлять, пальцы ломать. Этим оперативникам потом по шесть лет дали. Они нас пытали в Самаре, выбивали показания. Меня вывозили из колонии в 2001 году на суд, в Самару, где я не стал давать показания даже против них. Просто отказался говорить. И вот для меня было шоком, когда мне сказали, что я убил человека. Я пытался объяснять, что я никого не убивал. Так там собралась куча «свидетелей», я уж под конец начал сомневаться: может, правда, я кого убил? Ну, думаю, нет, я за собой такого не помню. Правда, побить побили немножко. Ничего страшного там не было. Надо было жути нагнать.

И вот опять про жену… Новый год я отпраздновал с товарищами, в Новокуйбышевске, я тогда у матери жил. А сын хотел шапку, все говорил: «Папка, шапку хочу норковую». Я ему купил в подарок такую шапку, очень хорошую богатую полную шапку. И думаю: поеду, мальчишке сделаю приятное. Приехал я к ним, был вечер, посидели с женой. Обычные дружеские отношения. Дениска тут рядом крутился. Жена говорит: «В школу страшно зайти, наркоманы достали». То есть в школе продают героин, анашу, ханку. Детей с наркотическими отравлениями увозят с уроков. Шестой класс, пятый. Для меня вообще это шок был. Дико!

Я спрашиваю: «А кто наворачивает?» Она говорит: «Наверное, Свиридовы». Там семейство Свиридовых, жуликов, неподалеку жило. Я советую ей: «А чего же ты Суслову не скажешь?» Там у них бригада «сусликов» держала район. Она говорит: «Ну что Суслов? Он же постоянный пост туда не поставит». И вот мне что-то в голову это засело. Из дома вышел, во мне зло кипит, еще за сына досадно, думаю, не дай бог, он же в этой школе как раз учился… А машина у меня как раз новая, да я был не один, а с товарищем. Вот мы и решили поехать к этим Свиридовым, поговорить с ними. Они жили на улице Арбатской. Однофамильцы Олега Свиридова, два брата Артур и Валера, оба уже покойные. Заехали к ним, сначала нормально разговаривали. Я говорю: «Вы бросьте ерундой заниматься. Школа все-таки. Ханкой бодяжите… Ну так вы выходите на улицу, идите к ночному клубу и там продавайте. Или боитесь, что башку там отшибут? А здесь, с детьми-то, можно, значит?» Слово за слово, туда-сюда, у нас тут свалка получилась. Ну как свалка? Мы вдвоем были, с товарищем, а их человек восемь было… наркоманов, все сопли развесили. Мы их просто перебили, как мух. И уехали. Через три дня встречаю знакомого, он говорит: «Тебя милиция спрашивает, везде ищет». Я говорю: «А что случилось?» — «Да как что случилось? На Арбатской вы столько трупов наваляли». По городу уже объявления развешаны: «Особо опасный, дерзкий, с оружием, бывший спецназовец, при задержании может оказать сопротивление…» Меня как задерживали, это было вообще смешно. Три автоматчика встали напротив меня, автоматы направили. Один кричит: «Что, Вадим, допрыгался? Всё, давай!» Я говорю: «Что давай?» Потом говорю: «Началось?» Он: «Ну началось». Наручники вытаскивает, но не подходит ко мне, а присел и по полу швырнул их мне. Они по коридору катятся, по линолеуму. Такой гладкий, хороший линолеум у меня был. Я их ногой — раз! — остановил. Он кричит: Надевай сам! Я близко подходить не буду». Ладно, надеваю наручники, раз уж так вышло. Я ведь не думал, что так получится.

Нет, было, конечно, что мы кого-то морщили. Забирали деньги и у наркоманов, и у железочников, то есть тех, кто промышлял скупкой металла. Там вообще интересно было, туда заходи и бери что хочешь — никто тебе слова не скажет. И жаловаться не будет, что самое главное. В последний раз мы семьдесят миллионов сразу взяли. В пакете. Правда, пришлось возврат делать. Я взял пакет, вышел на улицу. А к ним в это время «крыша» приехала. Был такой Сорока, он увидел меня, кричит: «Вадик, и ты здесь?» А я с Котом был, говорю: «Ну да, я здесь». — «Деньги отдай». Я ему пакет швырнул: «На, забери». Сел в машину, и мы уехали.

— Теперь объясните, зачем вы этим занимались? Вы же работали в охранном агентстве, за границу ездили.

— Нет, уже не ездил. Суд же был. Первый. Где нам вменяли рэкет. И где меня осудили условно.

— Тем более зачем этим занимались, уже имея условный срок? Неужели не думали: если снова поймают, то посадят наверняка.

— Я хочу сказать одно: с кем поведешься, от того и наберешься. Я долгое время работал в правоохранительной системе. Если сразу ты не достиг определенных высот, какой-то руководящей должности, где тебе гарантируют хороший кусок хлеба, ты неизбежно будешь деградировать в этой системе. Да вы посмотрите хотя бы здесь, в колонии, на сотрудников. На любого посмотрите, он по фене лучше меня говорит, в совершенстве, в пять раз. И сейчас вот если снять с меня черный свитер и надеть на него, то он ничем не будет отличаться от осужденных. А мне на воле, по роду службы, приходилось сталкиваться с криминальными группировками. Посмотрел я на них, подумал, что ребята-то красиво живут. Недолго, правда. Но красиво! Можно и самому попробовать. Ну и пошло-поехало. А тем более я же не каждого морщил подряд. Я, как Робин Гуд, только у богатых брал.

— А как выбирали, кого конкретно обобрать?

— Да там и выбирать не надо, их сразу видно было, всех этих челноков.

— Но вы понимали, что нарушали закон?

— Да какой закон? Помните, как в «Собачьем сердце», у Шарикова? «Да не согласен я!» — «С чем ты не согласен?» — «Надо все взять и поделить». Факт в том, что мне хотелось красиво жить. Даже не столько красиво, сколько в достатке. И в какой-то степени у меня патриотизм был. Я родился в то время, когда Павлика Морозова считали героем. В школе все были пионерами, мы