Дневник. 1941-1943 - Александр Мелентьевич Волков

Уже началась обратная тяга!

Был на почтамте, отправил Паше для бабушки сто рублей телеграфом и послал на ташкент[ский] почтамт заявление, что если там есть корресп[онденция] на мое имя до востреб[ования] — переслать в Алма-Ата.

Вечером болело горло и вообще чувствовал себя плохо.

11. День рождения Вивы. Ему исполнилось 18 лет, а он все так же глуп и шаловлив. Никакого «торжества» и «пира» не было, мы с Г[алюськой] болели, да у нас и не было ничего с'естного.

День ничего не делал, вечером читал «Невольные путешествия» на франц[узском] языке. Искал свои сказки, оказалось, что привезен только «Китайский гусь». Надо будет попробовать выписать остальные из Москвы.

12. Адик заболел расстройством желудка (в легкой форме). Я занялся перепиской дневника, который вел за время с 14 октября до 4 декабря в записной книжке, карандашом и часто неразборчиво. Ездил к Гершфельду; купил в буфете буханку хлеба плюс 300 гр[амм] икры, данные в нагрузку. Получил от него ноты «Разведчика» и передал руковод[ительнице] хора Березиной.

13. Опять ездил в муз[ыкальное] училище. Еще буханка хлеба и 300 гр[амм] икры, да десяток пирожков с ливером. Но какая-то гражданка из бухгалтерии привязалась ко мне: на каком основании я беру у них продукты из буфета. Переписка дневника. Адик еще болеет, в школу не ходил.

14. Переписка дневника. Чтение «Невольных путешествий». Адик был в школе, а вечером заболел гриппом, очевидно простудился накануне в холодном номере бани.

Был в Радиокомитете, Попова просит представить план моих передач на февраль.

15. Слушал радиопередачу моей пьесы «Разведчик Аслан Темиров». Артисты играли хорошо, пьеса прошла живо. Но стихотворение «Разведчик» пропало — его не исполняли, Гершфельд опять слишком поздно дал музыку.

Сегодня радостный день: получено письмо от Анатолия, о котором больше трех месяцев не имел никаких известий. Он пишет мне из моей московской квартиры, и направляется в Ирбит — работать преподавателем в лётной школе. Итак, судьба его устроена. Я написал ему открытку в Ирбит, до востребования.

Адик все еще болеет.

16. Вчера нашелся Анатолий, а сегодня Николай Барсуков. Получено письмо от Верочки, она сообщает, что он сейчас в Пензенской области.

Написал план работы для Радиокомитета.

Пошел по делам. Прежде всего зашел в Кукольный театр, куда давно уж собирался. Встретили меня с восторгом, директор-женщина начала упрекать за то, что я так долго не приходил к ним. Оказывается «Волшебник Изумрудного Города» шел у них в очень интересном оформлении и пользовался большой любовью актеров и большим успехом у ребят. Прекратили его ставить по случаю войны, но куклы и декорации хранятся. Обещали мне заплатить авторский гонорар; узнал, что они переводили на мое имя автор[ские] отчисления, а я их не получил.

Договорились на том, что я должен написать им оборонную пьесу на местном материале и что вообще я буду для них работать. Оказывается Итак, моя известность больше, чем я предполагал.

Оттуда я прошел в УОАП; там были отчисления на мое имя и переведены в Москву; подал заявление о переводе моего счета и денег сюда.

Был в Радиокомитете, представил план работы; Попова просит еще сделать очерк о ребятах, собирающих деньги на постройку танка — о живых, конкретных детях определенной школы. Видел Сандлера; говорил с ним о том, чтобы совместно сделать хорошую оперетту; но он заявил, что она сейчас не будет иметь хода и потому решили воздержаться. Договорились с ним о том, чтобы написать литерат[урную] передачу в фонд покупки теплых вещей для Кр[асной] Армии.

Написал открытки Николаю и Вере Барсуковым. Кончил переписку дневника из записной книжки: большая работа, около 70 страниц.

17. Был у квартирной хозяйки Гузов — Серафимы Григорьевны, узнал о дороге в Талгар и адрес ее племянницы, через которую можно связаться с другими родственниками, имеющими продукты.

Вышел я в 1230 дня с рюкзаком за спиной, в валенках и кенгуровой своей шубе. Дошел до Талгарского шоссе и тут сделал крупную глупость: вместо того, чтобы дожидаться машины, договорился с колхозником о том, что он довезет меня до Талгара за 10 рублей. Вот это была поездочка: ехали со скоростью 3–4 км. в час, дорогой несколько раз распрягалась лошадь, потом лопнул гнилой гуж и его чинили, я все руки отмотал, погоняя прутом ленивую лошадь, привязанную к передней телеге, а парень-подводчик ругал меня за то, что плохо погоняю.

До Талгара (23 км.) доехали, когда [было] уже больше 6 часов и стемнело. Нашел амбулаторию — все закрыто. Пошел по улицам и путем постепенных расспросов нашел квартиру Лели Молодовой, но она оказалась в городе (у нее отпуск). Договорился с ее домработницей, тетей Дуней, и остался ночевать, а ночью вернулась Леля (я в это время уже спал).

Утром пошли с ней на рынок: еще мяса нет, а уж колоссальная очередь, не меньше, чем в Алма-Ата. Говорят, это после введения таксы, что случилось на-днях.Пошел к Нине Иосиф[овне] Хóдасовой, племяннице Сераф[имы] Григорьевны. Это учительница Талгар[ской] школы, живет она одна. Познакомились, она дала мне в провожатые дочь Зою, которая повела меня за 3 км., к дедушке Ходасову (свекор Нины Иос[ифовны]) Дорогой встретили Анну Мих[айловну], дочь дедушки Ходасова и тетку Зои. Познакомился, завел речь о продуктах, она согласилась продать мне кило масла из своего запаса (по 65 р[ублей] кг.). Сама она вернуться не захотела — далеко. Пришли к Ходасовым, дедушки не было дома, бабушка Татьяна Степановна наложила мне бидончик масла (килограмма полтора), с тем, чтобы потом свесить. Больше она мне ничего не захотела продавать: дедушка не велел! Пошли обратно; на полдороге Зоя мне заявила, указывая на старика в очереди около ларька с пивом и яблочн[ым] вином: — А вон дедушка!

— Здравствуйте, Михаил Федорович! — подошел я к нему.

Старик изумился, потом дело выяснилось. Он узнал, зачем я в Талгаре, узнал, что меня прислала Н[ина] Иос[ифовна].

— Я вам уступлю сальца килограмма два!

Коротко: у ларька выпили по кружке вина для первого знакомства и пошли назад, а у него еще выпили, подружились и он приказал старухе принести два кило хорошего сала.

Я просил оставлять продукты для меня, а сам обещал привезти им керосину, спичек, мыла.

В общем завязалось хорошее знакомство. Старик очень симпатичный, рассказывал очень много о своей жизни; он хороший плотник, кожевник, сапожник, рыболов. Много он рассказывал о том голоде, который был в Казахстане в 1931 году.

Пришел я от него часов в 5, искать