Русский иностранец Владимир Даль - Евгений Николаевич Никитин
В 1848 году в «Чтениях», в июньской книжке, был напечатан перевод сочинения английского посла в Москве в 1588–1589 годах Джайлса Флетчера «О государстве Русском». В этом произведении англичанина Николай I увидел «оскорбительные для России, русских монархов и русской церкви отзывы» и повелел журнал закрыть, а его редактора уволить из университета.
Это происшествие задержало обнародование составленного В. И. Далем сборника «Пословицы русского народа». Он был практически готов в 1850 году. Владимир Иванович сообщил тогда одному из своих знакомых:
«Разборка пословиц кончена, надо переписывать… Словарем летом мало занимались: утром никогда нет досуга на это, всегда в конторе; вечером отдыхаем в саду, вдыхая воздух в запас на зиму».
К преподавательской деятельности О. М. Бодянскому удалось вернуться в декабре 1849 года, но секретарем Императорского общества истории и древностей российских при Московском университете он вновь был избран только в 1857 году. В следующем году было возобновлено издание «Чтений» общества, а их редактором опять стал О. М. Бодянский.
Благоволением судьбы можно считать возобновление выхода «Чтений». Именно в этом издании – в редактируемых О. М. Бодянским «Чтениях в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете» впервые был напечатан составленный В. И. Далем сборник «Пословицы русского народа». Начало – во 2-й книжке за 1861 год (цензурное разрешение от 19 мая 1861 года). Продолжение – в книжках 3 и 4 за 1861 год. Окончание – в 1-й книжке за 1862 год. Одновременно с этого же набора печатались отдельные оттиски. Они были сброшюрованы. К ним напечатали общий титульный лист. Было получено новое цензурное разрешение – от 9 марта 1862 года. Так появилась книга – «Пословицы русского народа: Сборник пословиц, поговорок, речений, присловий, чистоговорок, прибауток, загадок, поверий и проч. В. Даля» (М.: Издание Императорского общества истории и древностей при Московском университете, 1862).
Какие материалы легли в основу сборника, составитель рассказал в «Напутном» к нему:
«Источниками же или запасом для сборника служили: два или три печатных сборника прошлого века, собрания Княжевича, Снегирёва, рукописные листки и тетрадки, сообщенные с разных сторон, и – главнейше – живой русский язык, а более речь народа.
Ни в какую старину я не вдавался, древних рукописей не разбирал, а вошедшая в этот сборник старина попала туда из печатных же сборников. Одну только старую рукопись я просматривал и взял из нее то, что могло бы и ныне идти за пословицу или поговорку; эта рукопись была подарена мне гр. Дм. Ник. Толстым, мною отдана М. П. Погодину, а оттуда она целиком напечатана, в виде прибавления, при сборнике пословиц И. М. Снегирёва.
При сем случае я должен сказать душевное спасибо всем доброхотным дателям, помощникам и пособникам; называть никого не смею, боясь, по запамятованию, слишком многих пропустить, но не могу не назвать с признательностию гр. Дм. Ник. Толстого, И. П. Сахарова и И. М. Снегирёва.
Когда сборник последнего вышел, то мой был уже отчасти подобран: я сличил его издание со сборником Княжевича и попользовался тем, чего не было там и не нашлось у меня, и что притом, по крайнему разумению моему, можно и должно было принять.
В сборнике Княжевича (1822 г.) всего 5300 (с десятками) пословиц; к ним прибавлено И. М. Снегирёвым до 4000; из всего этого числа мною устранено вовсе или не принято в том виде, как они напечатаны, до 3500; вообще же из книг или печати взято мною едва ли более 6000, или около пятой доли моего сборника. Остальные взяты из частных записок и собраны по наслуху, в устной беседе».
«В собрании Даля более тридцати тысяч пословиц, а точно – 30130», – указал В. И. Порудоминский[41].
Получилось значительно большее собрание, чем у предшественников. И это при том, что собиратель старался не использовать печатные источники. В. И. Даль в «Напутном» рассказал, как он пополнял свое собрание:
«Что за пословицами и поговорками надо идти в народ, в этом никто спорить не станет; в образованном и просвещенном обществе пословицы нет; попадаются слабые, искалеченные отголоски их, переложенные на наши нравы или испошленные нерусским языком, да плохие переводы с чужих языков. Готовых пословиц высшее общество не принимает, потому что это картины чуждого ему быта, да и не его язык; а своих не слагает <…>
Итак, признавая пословицу и поговорку за ходячую монету, очевидно, что надо идти по них туда, где они ходят; и этого убеждения я держался в течение десятков лет, записывая всё, что удавалось перехватить на лету в устной беседе. Что собрано было наперед меня, из того же источника, то я старался включить, но маловато рылся в книгах и, вероятно, много опустил. Так, например, я даже не справлялся с небольшим, но весьма добросовестно обработанным сборником Буслаева (Архив Калачёва, 1854 г.), который впервые увидел в Москве, в апреле 1860 года, когда уже половина моего сборника была напечатана. Многие изречения писателей наших, по краткости и меткости своей, стоят пословицы, и здесь нельзя не вспомнить Крылова и Грибоедова; но я включал в сборник свой те только из этих изречений, которые случалось мне слышать в виде пословиц, когда они, принятые в устную речь, пошли ходить отдельно. И потому в сборнике моем есть книжные пословицы, но я их брал не из книг, разве когда они уже прежде попали в подобные сборники и, для полноты, перешли и в мой. Есть у меня и переводные – что замечено было в виде упрека – но я их не переводил, а принял, потому что они говорятся; есть искаженные, переиначенные, но я их не искажал, а слышал или получил в этом виде; есть речения из Св. Писания, и они даже большею частию переиначены, – но они взяты мною не оттуда и переделаны не мною, а так они говорятся; есть пошлые,
