Зорге и другие. Японские тайны архивных дел - Александр Евгеньевич Куланов

столовую, где их кормили бесплатно. Судя по довольному выражению их лиц, наши столовские обеды им нравились, и неудивительно: повар у нас был отменный. Правда, уже через пару дней полицейские перестали приходить в столовую, несмотря на приглашения с нашей стороны. Видимо, начальство запретило то ли из-за боязни, что они подпадут под «большевистское влияние», то ли по каким другим соображениям.

Сопровождало Анастаса Ивановича чуть больше дюжины человек. Непосредственно к нему были прикреплены врач, горничная и один-единственный охранник. <…> А ведь Анастас Иванович находился в Японии свыше недели – до 22 августа!»292

«Один-единственный охранник», очевидно – сам Николай Захаров, всюду сопровождавший Микояна. Но помимо него, ещё «около дюжины» сопровождающих, действительно солидный полицейский эскорт и вообще, уровень обеспечения безопасности для начала 1960-х годов был довольно высокий.

Вот ещё одни воспоминания о том, как это было, на этот раз глазами корреспондента газеты «Правда» в Токио Игоря Латышева: «Стоит, однако, упомянуть, что в те же дни и у здания советского посольства, и в отдельных пунктах на трассе движения машины Микояна с сопровождающим её кортежем из тридцати машин с полицией, дипломатами обеих стран, газетными репортёрами и телеоператорами наблюдались и небольшие по численности группы боевиков из ультраправых, антисоветских, черносотенных организаций, пытавшиеся выкрикивать какие-то оскорбления в адрес советского гостя и разбрасывать антисоветские листовки. Под предлогом защиты Микояна от возможных провокационных вылазок этих экстремистов на улицы Токио были выведены в те дни дополнительно довольно крупные контингенты полиции»293.

И всё же, даже несмотря на такие экстраординарные для той эпохи меры, ЧП избежать не удалось. В один из дней, когда машина с Микояном возвращалась с выставки в посольство, кортеж оказался зажат в пробке. То, что произошло дальше, по воспоминаниям генерала Захарова, напоминало сцену из современного голливудского боевика: «В это время из переулка выскочил здоровенный японец с поднятой рукой, в которой был кинжал, и бросился на нашу машину, где сидел Микоян. Я выскочил из машины, выхватил пистолет и прыгнул через капот к японцу. Ничего не мешало мне применить по нападавшему оружие, но меня опередил мотоциклист и полицейские с хвостовой машины. Они скрутили японца и волоком поволокли в переулок»294.

Когда опасность миновала, генерал Захаров поинтересовался у японских коллег, что удалось узнать о мотивах преступника и о его личности: «Таких у нас не один, – ответил представитель полиции, многозначительно повертев пальцем у виска». Возможно, покушавшийся на жизнь Микояна даже не знал, кто именно сидит в машине: «Он, видимо, сообразил, что раз советский флажок, советская марка автомашины, эскорт мотоциклистов, – значит, едет важная персона из СССР. Да и из печати было известно, по какой трассе ездит Микоян. От журналистов не скроешь трассу, – ответил старший полицейский, отвечавший за сопровождение советского гостя. – Флажок и машина дают хорошие опознавательные знаки».

Генерал лично снял красный флаг с крыла автомобиля и попросил изменить маршруты дальнейших выездов Микояна из посольства, опять-таки не сообщая ни об этом, ни о причине изменения в СМИ. На этот раз японские коллеги, похоже, послушались советского телохранителя: мне не удалось найти в японских газетах упоминаний об этой попытке нападения на Микояна, её описание сохранилось только в мемуарах Николая Степановича. Но – только об этой. Потому что была, как минимум, ещё одна.

В ночь с 18 на 19 августа на станции Иокогама неподалёку от Токио сотрудниками 3-го отделения Управления общественной безопасности (аналог советского КГБ) был задержан 22-летний Кавамото Хироюки из «Молодёжного отряда действия» уже хорошо знакомой нам Патриотической партии Великой Японии. Взяли активиста, основываясь на информации, полученной оперативным путём: агент полиции, работавший среди правых, сообщил, что накануне вечером Кавамото дал обещание убить только что приехавшего в Японию Микояна. Совпадение: родом Кавамото был из префектуры Миэ – родины легендарных ниндзя (синоби), и замаскировался под стать своим знаменитым землякам. Из предметов, хоть как-то напоминающих оружие, у студента имелась только стамеска – будто иллюстрация к трактату об искусстве ниндзя XVIII века: «Для передвижения по стране синоби использовали личины бродячих монахов, музыкантов, плотников».

Подвело несостоявшегося ниндзя тщеславие – громогласные заявления о желании убить Микояна и найденные полицией конверт с подписью «Г-ну Микояну, Первому заместителю премьер-министра», да написанная тушью петиция с шестью пунктами претензий в адрес Советского Союза. СССР обвинялся в денонсации пакта о нейтралитете с Японией в 1945 году, в незаконном присвоении островов Хабомаи и Шикотан, ущемлении свободы японского рыболовства у Курильских островов. Имелось и ещё несколько пунктов обвинений «по мелочи» – стандартный набор правых в этой стране.

Отдельно лежал листок с текстом: «Смертью своей служу родине. Счастливый день августа 1961 года». Дата смерти отсутствовала – возможно, Кавамото собирался проставить её позднее, когда стал бы понятен момент его выхода на жертву (и убийца Абэ подобрался к нему далеко не сразу), но общий подход очевиден: предшественник Кавамото – Ямагути, убивший лидера соцпартии, перед смертью написал зубной пастой нечто похожее на стене камеры: «Семь жизней за страну. 10 000 лет жизни Его Императорскому Величеству!»

Что касается стамески, то Кавамото утверждал, что он собирался убить ею себя, а не советского гостя. Тому якобы предназначался только конверт. Полиция боевику не поверила – он давно находился у неё на негласном учёте, а всего несколькими днями ранее был задержан в тот момент, когда разбрасывал листовки с антисоветскими лозунгами. Возможно, он также был причастен к попытке нанести повреждения огромному портрету Ленина на советской выставке. Началось следствие.

Увы, в отличие от Ямагути, дальнейшая судьба «плотника» Кавамото нам пока неизвестна. А Микоян, ещё в Москве точно спрогнозировавший причины возможного недовольства его визитом в Японию, когда ему доложили о том, что преступник, бросившийся на его автомобиль, по мнению полиции, невменяем, глубокомысленно заметил: «Похоже, что так, но в таких случаях всегда ссылаются на сумасшедших»…

Глава четырнадцатая

Онода Хиро – «комар» из Футамата

Островок в океане, пять базальтовых скал.

Гнёзда птиц и лишайник, но наставник сказал:

«Тацу[78], Тацу, юный воин Ямато, Тацу, Тацу,

Император велел нам здесь оставить солдата».

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Сорок солнцестояний и сезонов дождей

Тацу ждёт приказаний от погибших вождей.

Тацу, Тацу ловит крабов в заливе.

Тацу, Тацу воду пьёт и глядится в зеркала дождевые.

Тацу, ты стал совсем седым…

Тацу, ты охраняешь дым…

Илья Кормильцев

Наверно, мало кто из тех людей по всему миру, что интересуются