Атомный век Игоря Курчатова - Александр Анатольевич Цыганов
В. Молотов. 28.XI.» [270].
Часть 5
Начало атомного проекта
Глава 1
«Надо делать…»
«Кадры решают всё», – сказал товарищ Сталин. И Игорь Васильевич Курчатов не видел причин с этим не соглашаться.
Один из механизмов власти есть точно сформулированный Сталиным закон о кадрах: за какое дело ни принимайся, первая мысль твоя должна быть об исполнителях. Так что первым делом надо набрать команду, с которой вместе придётся поднимать этот неподъёмный груз.
А кто есть у Курчатова? Точнее, не так – кто подходит для исполнения задачи, которую на него взвалила власть? Кто поможет ему не разбиться о скалу, а влезть на неё, раз уж он сам бросился в это море проблем?
Некоторые кандидатуры очевидны. Те, что из коллег и друзей. Кто подходит по тематике научных увлечений, конечно.
Ну, Кикоин – умище. Он, правда, в Свердловске, но Курчатов его оттуда заберёт.
Алиханов Абрам, Абуша – не просто ум, а ум, который в ядерной физике разбирается, быть может, лучше всех в Союзе. Неизвестные частицы открыл – великое дело!
Брат Борис – задач по химии процессов и элементов будет много. А Борис – учёный высшего уровня, скрупулёзный, ответственный, хваткий. Поручить ему химию ядерных процессов – будет толк и результат…
Анатоль Александров – въедливый экспериментатор и волевой человечище, способный решать самые невозможные задачи.
Сюда же – Немёнов Лёня, который активно участвовал в постройке циклотрона ЛФТИ и разбирается в этой теме. А ускорители явно понадобятся.
Щепкин Герман нужен. Срочно его с флота отзывать надо. Это вообще – правая рука ещё с тех пор, когда вместе над сегнетоэлектричеством работали. И по ядру очень продуктивно. В ядерной физике разбирается великолепно, а его работы по поглощению медленных нейтронов атомными ядрами вообще не имеют равных. И тоже виртуозный экспериментатор. Для освоения технологий разделения изотопов – незаменим.
И все трое, кстати, корабли размагничивали. То есть как двигаться по дороге от теории через эксперимент к практике и кургузым ручкам распоследнего матросика – знают.
Тогда и Венедикт Джелепов нужен. С ним вместе тоже ядерную физику начинали осваивать.
Глазунов Пётр. С ним строили циклотрон ЛФТИ, сильный электрик, на нём всё проектирование и монтаж электрооборудования висели.
Из молодых – Флёров. Острый ум, большое воображение, неуёмная энергетика. С дружком своим Панасюком отличная будет пара. Игоря Курчатов ещё третьекурсником в свою лабораторию атомного ядра в ЛФТИ взял, а потом – в дипломники и аспиранты. И притом – прекрасный опытовик, сумевший в тему открытого Флёровым и Петржаком самопроизвольного деления урана внести ряд определённостей. А уж то, что он ещё в 1941 году умудрился получить аж 100 граммов порошкообразного урана на собственными руками собранных устройствах, делает его потенциально вообще руководителем будущего направления или по разделению изотопов, или по котлам. Или, по молодости, помощником руководителя пока.
И Петржака бы из армии отозвать…
Далее, коли уж речь зашла о «парном эффекте» – Харитон и Зельдович. Лучшие специалисты по физике взрывов.
Теоретики нужны. Тоже пара, Исай Гуревич и Юзик Померанчук. Один из Радиевого института, а другой – из ФИАНа.
Наконец, совсем не пара, но с ними вместе успели поработать в спецлаборатории атомного ядра, созданной на фоне разбуженной в сентябре 1942 года ядерной темы, – Михаил Козодаев и Сергей Никитин. Оба из алихановской когорты. «Силыч» Козодаев, по словам того же Абуши, – лучший, если не единственный в СССР специалист в вопросах методики экспериментов с регистрацией отдельных частиц, а умелый дозиметрист обязательно будет нужен. А Никитин – сильный приборист.
Корнфельд нужен, Алиханов его рекомендовал как человека, разбирающегося в тематике получения тяжёлой воды.
Синельникова бы Кирилла вытащить. Но про того уже намекнули, что не дадут. Как Харьков наконец освободят, будет УФТИ восстанавливать.
Игорь Семёнович Панасюк.
[Из открытых источников]
Конечно, список этот можно продолжить. Даже нужно. Причём именами большими. Типа Френкеля, Скобельцына, Семёнова, Лейпунского. Капицы с Ландау. Но тут осторожность нужна. Кадры-то, хоть и решают всё, могут всё и разрушить. Кадры – всё же люди, а людям свойственны амбиции. Кто такой Курчатов для Скобельцына, например? Или для Капицы? Тем более – для великого Якова Френкеля? А Лейпунского, положа руку на сердце, он и сам побаивался. Несмотря на хорошие личные и деловые отношения.
Прошли те беззаботные времена в конце 20-х годов, когда они всей большой компанией молодых и равных чуть не в обнимку ходили, весёлые и готовые покорять мир. Много утекло с тех пор не только воды – крови. Что там пережил Александр Лейпунский в 1937 и 1938 годах, когда его «за потерю бдительности» и «помощь врагам народа» сняли с должности директора и позднее арестовали (а друга его, «милого Лёвку» Шубникова, вообще расстреляли), – бог весть. Он об этом не говорил никогда. Во всяком случае, Курчатову. Но весёлым его больше не видели.
Перед войною Лейпунский примкнул к Хлопину в Урановой комиссии, они вместе представили в Президиум Академии наук альтернативный курчатовскому план ядерных исследований, и их план Президиум одобрил. Причём документ был вполне разумным и на тот момент даже исчерпывающим: определение механизма деления ядер урана и тория; выявление возможности цепной реакции в природном уране; разработка методов разделения изотопов урана; разработка методов получения и изучения летучих соединений металлического урана; разведка богатых месторождений урановых руд и создание методов их разработки [223, с. 45].
А в войну, в эвакуации в Уфе, Александр Ильич работал директором Института физики и математики АН УССР.
Николай Николаевич Семёнов – тоже директор института. И слишком велик как учёный и как авторитет. Не может он быть в подчинённых у Игоря. А если и заставить, то сядет и раздавит своим научным весом.
В общем, директора и академики исключаются сразу. Такую работу самое правильное начинать в своей команде, со своими людьми, которые устраивают тебя и которых устраиваешь ты. А дальше посмотрим…
Глава 2
«Домик в Пыжёвском»…
Так что на первых порах с формальным подбором людей Игорь Васильевич не торопился. Тем более что в феврале 1943 года его всё-таки выцарапали у Первухина упорные моряки, и пришлось ехать в Мурманск снова решать различные проблемы с обеспечением правильного размагничивания кораблей.
Из Мурманска, разбитого, казалось, в щепы до полной неузнаваемости в качестве населённого пункта, но живого и функционирующего, переместились в Полярный. Почему-то куда более целый. Наверное, из-за наличия штаба фронта и, соответственно, сильной ПВО.
Оттуда выехали в Ваенгу.
По-своему это был даже отдых. Того суетливого напряжения, что в начале войны, работы с кораблями уже не требовали. Кормили по морскому аттестату. Жил на корабле, в каюте капитана, любовался чудесными красками
