Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко
«Мольер» живой и темпераментный человек. Он любит Францию. (Это вообще характерная черта для шотландцев, в противоположность к англичанам, ненавидящим Францию).
Стоит заметить, что и сам Арнольд Дейч предпочитал Францию Англии и гораздо больше любил Париж, нежели Лондон, – есть у нас такая информация.
Однако личные эмоции в сторону, мы возвращаемся к конкретной работе разведчика-вербовщика, той самой работе, что делалась «на перспективу». Найти нужного человека, предложить ему сотрудничество, а далее направлять его советами или «руководящими указаниями» – это далеко не всё то, что требовалось. Пожалуй, что важнее всего было создать агенту те соответствующие условия, в которых он мог должным образом «расти» и успешно решать предлагаемые ему задачи. Куратор должен не только воспитывать агента, что порой, разумеется, необходимо (но не всегда, тут нельзя перегнуть палку, представляя себя мудрым «представителем Центра» и всезнающим большим начальником!), но и всячески ему помогать.
В одном из довольно многочисленных отчётов, подготовленных Дейчем по возвращении с Острова есть целый раздел из нескольких пунктов, озаглавленный «Деньги для “Мольера”». В нём говорилось:
1. Когда я впервые познакомился с «Мольером», он жил в меблированной комнате в полупролетарском районе. Это не соответствовало его положению. Он должен был иногда приглашать к себе своих коллег и жить поэтому в более подходящих условиях. Поэтому мы решили, что он должен снять приличную квартиру. Так как у него не было денег на оплату такой квартиры и на мебель, то мы ему помогли. Он дал нам подробный отчёт, и я заплатил за его мебель, обещав ему каждый месяц субсидии для его квартиры.
2. Для того чтобы создать себе круг друзей из своих коллег, «Мольер» должен был иметь возможность встречаться с ними не только в учреждении, но и вне его. Он стал членом клуба, в котором состоят все его коллеги. Я обещал ему, что мы будем платить членские взносы.
3. Чтобы жить прилично и заставить людей забыть о своём прошлом, «Мольер» должен был показать своим знакомым, что он живёт так же, как и они. Он вынужден был поэтому бывать на торжественных вечерах и вечеринках у своих друзей. Для этого в английском «приличном» обществе требуется особого рода платье: фрак, смокинг и т. д. «Мольер» не мог на своё жалование приобрести все эти вещи, а в наших интересах было всячески укрепить его положение. Поэтому я обещал ему частью оплатить его расходы по этим вещам.
4. «Мольер» знал меня под именем «Питер».
Ну что ж, даже по этому небольшому тексту можно увидеть, что тут было и воспитание, и помощь, но и, несмотря на очень большое взаимное доверие, – строгое и постоянное соблюдение требований конспирации.
Тем временем Ким Филби начал делать свою журналистскую карьеру в боевой обстановке. Он «прибыл в Испанию лишь в феврале 1937 года. Он сразу начал бомбардировать газету “Таймс” статьями, которые ему никто не заказывал. Причём все они были написаны с позиции сторонника фашистов… 24 мая 1937 года двадцатипятилетний Ким был назначен вторым корреспондентом газеты “Таймс”, прикомандированным к войскам Франко. Это было важное назначение…»[276]
Во время войны бдительность нередко переходит в шпиономанию и истерию, но это во время «своей» войны, когда ты чётко делишь мир на две половины: наших и врагов. Когда же война «чужая» и ты присутствуешь на ней в роли наблюдателя, то ничего такого нет – просто принимаешь происходящее к сведению. «Журналисты, коллеги Филби в Испании, припоминают, что тот не удовлетворялся общими сведениями о передвижении войск. Он всегда стремился узнать их численность, номера дивизий и полков, состав вооружений – сведения, которые совершенно не интересовали читателей “Таймс” и никогда не появлялись в публикациях. Филби передавал такого рода информацию, а также собственные оценки военных действий фашистов, когда вместе с другими журналистами отправлялся через французскую границу повеселиться»[277].
Нет смысла объяснять, что численность и номера воинских частей, сведения об имеющемся у них вооружении и тому подобное классифицируются как «шпионская информация». Коллеги Кима Филби видели и понимали (раз уж это запомнили!), что он собирает именно такую информацию – ясно было, что читателям респектабельной «Таймс» подобные сведения вообще не нужны, – но ведь никто не обратился со своими сомнениями во франкистские «компетентные органы», не проявил, грубо говоря, гражданский долг, хотя многие явно имели знакомства в контрразведке, от которых (скорее всего – не бесплатно) могли получать интересные материалы. Но «чужая война» – пусть сами и разбираются со своими проблемами! А дело иностранных журналистов, на войне аккредитованных, «писать историю современности», как сказал Владимир Ленин, а не отвлекаться по пустякам и тем более не становиться фигурантами каких-либо скандалов…
О работе «Кембриджской пятёрки» в тот период, когда Дейч оставался единственным руководителем этих агентов, можно было бы рассказать ещё немало – однако всё это достаточно известный материал. А вот «Оксфордская группа», о которой ходят лишь туманные слухи, так и остаётся загадкой. Можно полагать, что таковой она останется навсегда.
«Об “Оксфордской группе” источников лондонской резидентуры может быть сказано очень немного. Не потому, что её значение было невелико –
