Александр I - Сергей Эдуардович Цветков
Дюрок, прибывший в главную квартиру русской армии, откровенно заявил Беннигсену: император желает не перемирия, а мира и сближения. С ответным визитом к Наполеону по поручению Царя поехал старый князь Д.И. Лобанов-Ростовский[61]. Наполеон начал беседу с того, что предложил побежденным разделить с ним господство над миром. Он указал Лобанову-Ростовскому на карте Вислу и сказал:
— Вот границы обеих империй: с одной стороны должен владычествовать ваш государь, с другой — я.
Это означало исчезновение Пруссии с лица земли и новый раздел Польши.
Русский посол возразил:
— Государь мой твердо намерен защищать владения союзника своего, короля прусского.
Наполеон нахмурился и, обернувшись к начальнику штаба Бертье, приказал ему заняться вместе с Лобановым редакцией статей перемирия.
Однако вечером, во время обеда, на который были приглашены русский посол, Дюрок и Бертье, император возобновил попытки обольщения Лобанова. После нескольких тостов за здоровье Александра он заговорил о Екатерине II, чтобы вызвать у старого князя приятные воспоминания. Действительно, у Лобанова на глазах навернулись слезы. Наполеон схватил сидевшего рядом Дюрока за руку:
— Смотри, смотри, Дюрок, как русские любят своих государей!
Возвратившись к Царю, Лобанов рассказывал об этом обеде у Наполеона: «Он был весел и говорлив до бесконечности, повторял мне не один раз, что он всегда чтил Ваше Императорское Величество, что польза взаимная обеих держав всегда требовала союза, и что ему собственно никаких видов на Россию иметь нельзя было. Он заключил тем, что истинной и естественной границей российской должна быть река Висла».
Рассказ Лобанова изменил мысли и намерения царя. В беседе с князем Алексеем Борисовичем Куракиным, который должен был отправится послом в Вену, Александр высказался в пользу мира с Наполеоном:
— Мы потеряли ужасающее количество офицеров и солдат, все лучшие генералы ранены или больны, другие не имеют их опытности. Я не могу вести войну и дальше один, без союзников. Что касается моих обязательств перед прусским королем, то я намерен сдержать их, предложив Франции за возврат Пруссии ее владений соответствующий эквивалент — Молдавию, Валахию и семь Ионических островов. Наконец, — заключил царь, — бывают обстоятельства, среди которых надобно думать преимущественно о самом себе и руководствоваться одним побуждением: благом государства.
Александр прибавил еще несколько слов о Беннигсене — «победителе того, кто до сих пор еще никогда не был побежден», — выразив удивление, почему о нем сложилось такое высокое мнение — ведь после каждой победы этот генерал отступает, а что касается побед при Пултуске и Эйлау, то ими Россия обязана, собственно, не ему, а доблести русских солдат.
Фридриху-Вильгельму, примчавшемуся к нему в Шавли, царь заявил, что у Пруссии остается один выход — последовать примеру России и вступить в переговоры с грозным противником.
Утвердив условия перемирия, привезенные Лобановым, Александр отослал князя назад к Наполеону со следующей инструкцией: «Вы засвидетельствуете императору Наполеону искреннюю мою благодарность за все, переданное по его поручению, и уверите его в моих пожеланиях, чтобы тесный союз между обоими нашими народами загладил прошедшие бедствия… Система совершенно новая должна заменить ту, которая существовала доныне, и я льщу себя надеждой, что мы с императором Наполеоном легко сговоримся, если только станем переговариваться без посредников. Прочный мир может быть заключен между нами в несколько дней».
Встреча двух императоров была назначена на 13 июня; местом встречи выбрали середину Немана, разделявшего обе армии.
Два опытных обольстителя готовились преломить копья в схватке комплиментов и дружеских заверений. Никогда еще судьба Европы не решалась столь любезным и приятным способом.
***
Наполеон постарался, как мог, придать встрече торжественность и даже некоторую пышность, насколько это было возможно в походных условиях. Утром 13 июня на середину реки был отбуксирован плот с двумя великолепными павильонами, обтянутыми белым полотном: больший предназначался для государей, меньший — для их свиты. На фронтонах павильонов зеленой краской были выведены огромные буквы А и N (равной величины), обращенные соответственно к русскому и французскому берегам. Вензель Фридриха-Вильгельма отсутствовал.
Французская гвардия выстроилась в несколько линий на тильзитском берегу, за ней толпились тысячи жителей города и остальная армия.
С русской стороны не было сделано никаких приготовлений. Возле разоренной корчмы Обер-Мамельшен, где Александр должен был сесть в лодку, дежурили всего два взвода кавалергардов и эскадрон прусских кавалеристов.
Александр с великим князем Константином подъехали к корчме в колясках, по бокам которых скакала их свита. Корчма представляла собой четыре голых стены, вместо крыши торчали стропила: доски и солома были растащены солдатами на корм лошадям и разведение костров. Царь вошел и сел у окна, положив шляпу и перчатки на стол перед собой. Он был одет в зеленый мундир Преображенского полка и в белые лосиновые панталоны; ноги обуты в короткие ботфорты. Аксельбант на правом плече (эполет на французский манер еще не носили), шарф вокруг талии, шпага на бедре и Андреевская лента через плечо составляли все его аксессуары. Волосы его были напудрены, высокая шляпа с черным султаном на гребне вышита по краям белым плюмажем, под цвет перчаток. В этом наряде Александр смотрелся великолепно.
Подчеркнуто ласковым, приветливым и обходительным обращением со свитой Александр старался скрыть свою тревогу перед предстоящей встречей: как-то примет его Наполеон, поддастся ли его очарованию, будет ли разыгрывать роль строгого победителя или великодушного союзника? Царю еще не приходилось испытывать свои чары на гениях.
Через полчаса флигель-адъютант приоткрыл дверь:
— Едет, Ваше Величество.
Александр не спеша встал, взял со стола шляпу и перчатки и со спокойным лицом твердым шагом направился к выходу. Взоры всей его свиты были направлены на противоположный берег Немана — туда, где маленькая фигурка Наполеона на белом коне мчалась между двух рядов старой гвардии под гул восторженных криков: «Vive le emperiur!» («Да здравствует император!»).
Гребцы, местные рыбаки, одетые в белые холщовые куртки и шаровары, помогли Царю и сопровождавшим его лицам — великому князю Константину, Беннигсену, Будбергу, Лобанову-Ростовскому, графам Ливену и Уварову — взойти в лодку. Отчалили от берега одновременно с лодкой Наполеона.
Теперь уже и Александр не сводил глаз с французского императора. Наполеон стоял у борта один, со сложенными на груди руками. На нем был мундир старой гвардии, с лентой Почетного Легиона через плечо, голову покрывала историческая шляпа своеобразной формы, известная всему миру. За его спиной виднелась свита: Мюрат, Дюрок, Бертье, Бессьер и Коленкур.
Лодка Наполеона причалила к плоту
