Секретная зона: Исповедь генерального конструктора - Григорий Васильевич Кисунько
— Насчет того, что вы сказали о Серго, я полностью с вами согласен. Во всяком случае, по всем этим качествам он явно выделялся среди других известных мне отпрысков современных сиятельств.
Между тем как в академии связи вылавливали троцкистов и шпионов, в Москве происходили события, подтверждающие слова генерала Бесчастнова о том, что о Серго «уже давно без нас все продумали и решили».
В сентябре 1947 года к воротам номерного НИИ тогдашней окраины Москвы подъехала новенькая темно-синего цвета «Победа». В то время корпуса НИИ, находившиеся недалеко от окружной железной дороги и от конечной станции метро, и несколько рядом расположенных многоэтажных жилых домов возвышались над окружавшими их поселковыми домишками как океанские лайнеры над обломками старинных парусных шхун и баркасов. И пожарная вышка, ныне утонувшая в провале между многоэтажными домами, тогда еще виднелась издалека, как маяк, обозначающий вход в гавань.
Ворота НИИ, как в древней восточной сказке, сами открылись перед «Победой», и она бесшумно, не сбавляя ходу, без всякой проверки, скользнула к зданию НИИ мимо вытянувшегося по стойке «смирно» вохровца. Рядом с вохровцем стоял полковник госбезопасности, который движением руки указал водителю машины в сторону главного подъезда институтского здания. Там при полном параде прибывших ждали директор института и главный инженер. Из машины вышли и поздоровались с ними двое в штатском. К ним присоединился и полковник, встречавший своих шефов при въезде на территорию института.
Один из прибывших был высоким, плотно сбитым мужчиной лет около пятидесяти, в черном добротном костюме, белой рубахе с галстуком, без головного убора. Его густые, совершенно седые волосы, зачесанные с пробором направо, гладко выбритое, отдававшее матовой белизной моложавое лицо, орлиный нос, какая-то бесспорная, словно бы врожденная интеллигентность, сенаторская солидность, строгость костюма и что-то неуловимо благородное во всем его облике — все это создавало образ цельной незаурядной личности.
Спутником «сенатора» был совсем молодой человек, двадцати с небольшим лет, в светлом бежевом костюме отличного покроя и такого же цвета туфлях, в белой рубашке апаш, черноволосый, но уже чуть-чуть начавший лысеть. Можно было подумать, что к его пухловатому, по-детски румяному лицу не касалась бритва, если бы не аккуратные, по-грузински ухоженные усики.
— Прошу ко мне в кабинет, — предложил директор приехавшим, незаметно для себя обращаясь к младшему.
— Сначала, пожалуй, осмотрим институт, — ответил за обоих «сенатор».
При осмотре института прибывших сопровождал полковник госбезопасности, делая какие-то пометки на сложенной в гармошку синьке. Затем, уже в кабинете директора, он развернул синьку на столе. Это была планировка институтских помещений.
— Пока что нас устроят вот эти помещения, — сказал полковник, показывая на карандашные птички, ранее поставленные им на синьке. — А ваши кабинеты полагал бы лучше всего иметь здесь, с общей приемной… — полковник показал своим шефам, где именно.
— Через неделю нам следовало бы сюда перебраться, — сказал «сенатор».
— Через неделю все будет готово, — поспешно сказал директор. — Мы имеем личные указания от министра, Дмитрия Федоровича Устинова.
— До свиданья, спасибо.
Оба гостя, попрощавшись, уехали, а полковник остался для обсуждения, как он выразился, деталей.
В течение назначенной недели в помещениях НИИ, отмеченных на синьке, ломались старые перегородки и ставились новые, работали штукатуры, маляры, паркетчики. Потом туда были завезены новые шкафы, лабораторные и письменные столы, стулья. В лабораторных помещениях телефоны были сняты, зато в коридорах у дверей появились столики с телефонами и стульями для дежурных. Все помещения были компактно расположены в одном отсеке институтского здания, выгорожены и взяты под специальную, откуда-то прибывшую, охрану, которая подчинялась только полковнику госбезопасности. Это были не вохровцы, а настоящие солдаты в синих фуражках с красными околышами; у них были винтовки с примкнутыми штыками, а на туго затянутых ремнях — подсумки с боевыми патронами.
Кабинеты грузина и «сенатора» были обставлены новой мебелью, которую в те времена можно было увидеть разве что в совминовских кабинетах или в ЦК партии, на письменных столах кроме обычных телефонных аппаратов красовались изящные, украшенные гербами, с мелодичным звоном, кремлевские «вертушки» — аппараты правительственной АТС. Массивные дубовые тамбуры и двери, ведущие из приемной в кабинеты, были обшиты звуконепроницаемыми слоями войлока и сверху покрыты светло-коричневым дерматином. Полковник госбезопасности разместился в кабинете напротив директора НИИ.
По истечении назначенной недели на территории НИИ начала работать новая организация Министерства вооружения СССР — Специальное бюро № 1, сокращенно СБ-1, несекретное название — «предприятие почтовый ящик 1323». Ее директором стал Павел Николаевич Куксенко — никакой не «сенатор», а профессор, доктор технических наук, один из старейшин советской радиотехники; главным инженером стал Сергей Лаврентьевич Берия, только что закончивший Военную академию. Полковник госбезопасности Кутепов Григорий Яковлевич стал заместителем директора. При нем состояла группа офицеров госбезопасности, с которыми он в свое время командовал «шарашкой» заключенных авиаконструкторов Туполева, Мясишева, Томашевича и других.
Сотрудники СБ-1 организованно приезжали на работу и уезжали с работы на автобусах, время прихода и ухода которых соблюдалось с поразительной точностью. В рабочее время — никаких хождений по коридорам, только дежурные находились в коридорах неотлучно у телефонных столиков. Эти дежурные приходили на работу и уходили с работы вместе с остальными сотрудниками: один шел впереди группы, а другой сзади, а часовые проверяли пропуска только у этих дежурных.
Мало кто знал, что у дежурных были не пропуска, а удостоверения офицеров, и не армейского образца, а красненькие, какие были приняты в МГБ и МВД. Остальные пассажиры автобусов были «спецконтингентом». В одних автобусах «спецконтингент» оживленно разговаривал на немецком языке; в других же разговаривать не полагалось, но на работе их пассажиры разговаривали по-русски. Это были заключенные из числа осужденных советских ученых и инженеров, и был среди них даже известный математик член-корреспондент АН СССР Кошляков Николай Сергеевич.
К слову сказать, и сам Павел Николаевич успел побывать в лапах НКВД, но потом его освободили, и он даже стал носить форму сначала капитана госбезопасности, а потом инженер-полковника и генерал-майора ИТС действующего резерва. Но что поразительно: несмотря на установившиеся у нас доверительные отношения в последние годы его жизни, всякие мои попытки выведать у него, какие были против него обвинения, наталкивались на глухую стену, — мол, что вы, что вы, я ведь дал подписку о неразглашении!
Однако СБ-1 очень быстро начало расширяться за счет приема вольнонаемных сотрудников, тесня приютивший его НИИ, отбирая у него одно помещение за другим. Во многих случаях при этом зачисляли по переводу в СБ-1 и специалистов НИИ, проставляя в их паспорта штампы о приеме на работу на предприятие п/я 1323. Для этого
