Николай Вавилов - Владимир Георгиевич Шайкин
В 1935 году начал выходить журнал «Яровизация» под редакцией Лысенко и Презента. Опубликованная в первом номере своего рода программная статья удивила и разочаровала Н. И. Вавилова. «В самом деле, — писал Лысенко, — чем занимаются генетики и цитологи… Они считают хромосомы, различными воздействиями изменяют хромосомы, ломают их на куски, переносят кусок хромосомы с одного конца на другой, прицепляют кусок одной хромосомы к другой и т. д. Нужна ли такая работа для решения основных практических задач сельского хозяйства?»
Далее в статье утверждалось, что любой пшенице можно придать преимущества перекрестника, используя ее свойства как самоопылителя, проведя так называемое внутрисортовое скрещивание: «Мы собираем пыльцу от 100–200 растений одного сорта (причем чем большего количества, тем лучше), смешиваем ее, отодвигаем пленку-чешуйку цветка пшеницы и наносим несколько тысяч пыльцевых зерен на рыльце. Проделав это, мы можем спокойно уйти с поля. Мы свое дело сделали. Мы предоставили возможность яйцеклетке выбрать того, кого она хочет. Тов. Презент довольно удачно назвал такое опыление «браком по любви»… Мой тезис гласит, — говорилось в статье, — что ни один сорт самоопылителей на значительных площадях в практике долго не держится».
Однако мировая земледельческая и семеноводческая практика с явлениями естественного генетического вырождения сортов пшеницы, ячменя, овса не сталкивалась! И в своей новой работе «Научные основы селекции пшеницы» Вавилов указывал, что научно обоснованных данных о так называемом «вырождении» сортов у самоопылителей нет, а имеет место нечто другое: «Засорение пшеницы рожью и превращением ее в суржу так же, как и смешение с другими сортами, относится к другому ряду явлений, к механической примеси и действию отбора, вытесняющего исходный сорт пшеницы». Спустя год на сессии ВАСХНИЛ он говорил: «Мы думаем, что первоочередной задачей являются правильная организация сортового семеноводства в колхозах и совхозах, решительный поворот в сторону нормальной организации очистки семян, чистосортность, борьба за хороший сорт. Эти мероприятия нам представляются более важными, более первоочередными, чем проведение внутрисортовых скрещиваний».
Лысенко на это возразил: он и его сторонники могут на полях селекционно-генетического института показать не только вырождение, но и возрождение сорта, более того, за два-три года поднять и наладить семеноводство. Несведущие в этом деле аплодировали будущим рекордам на полях. Рекорды были в моде в Стране Советов.
Вавилов же предлагал совсем другое: был собран богатейший исходный материал для селекции — генетические ресурсы культурных растений и их диких сородичей почти со всего земного шара, уже были разработаны и проверены в селекционной практике различные методы гибридизации, в том числе и скрещивания генетически отдаленных форм, то есть разных видов и даже родов, географически удаленных рас и популяций внутри одного вида, естественных, природных гибридных форм — все это позволяло селекционерам «конструировать» сорта и гибриды, промежуточные и конечные формы с нужными биологическими свойствами и технологическими качествами.
Честность и объективность — главные достоинства настоящего ученого, считал Николай Иванович и убежденно повторял: «на теоретических развилках» опыт и факты решают все. «Я нисколько не сомневаюсь в том, что они, во всяком случае на много процентов, не решают вопрос в пользу Лысенко… Какие бы доводы мне ни представляли, я от своих убеждений не откажусь, раз факты говорят за них, какие бы клички мне ни приклеивали».
Впервые публично о своем несогласии с Лысенко Вавилов заявил в докладе «Пути советской селекции» на сессии ВАСХНИЛ в декабре 1936 года. Методические и чисто теоретические разногласия между учеными не должны препятствовать развитию исследований, считал он, установленными и проверенными фактами, убедительными аргументами и доказательствами, научно обоснованными, только и нужно доказывать свою точку зрения на отказ от генетических исследований и применения их результатов в селекции.
Свой доклад на сессии ВАСХНИЛ Лысенко назвал так: «О двух направлениях в генетике», хотя никаких двух направлений в этой науке не прослеживалось, никакого «механизма», а иначе говоря, закономерностей передачи наследственности от одного поколения другому Лысенко даже не пытался рассмотреть; под словом «генетика» он подразумевал закономерности развития и роста растений — так, кстати, понимали ее многие агрономы и биологи, в том числе и селекционеры. Неудивительно, что Трофим Денисович сам механизм передачи наследственных качеств попросту игнорировал, его эти «детали» не интересовали.
«Дискуссия, которая у нас велась и ведется, — говорил с трибуны Т. Д. Лысенко, — не является простым столкновением мнений отдельных ученых, — она затрагивает важнейшие интересы исследовательской работы. Дело здесь идет не о частных мелких вопросах; дело идет о главной линии направления работ в агробиологической науке. Основным, на чем сейчас заостряется внимание нашей дискуссии, являются взгляды на процесс эволюции растительного и животного мира… Я и мои единомышленники… в корне не согласны со взглядами школы Вавилова и взглядами многих генетиков на эволюцию, на создание новых форм растений. В этом вопросе между двумя направлениями в науке есть принципиальное различие, примирить которое путем договоренности по отдельным мелким частным вопросам невозможно. Я не являюсь любителем в теоретических вопросах. Я с темпераментом дискуссирую только в тех случаях, когда вижу, что мне необходимо для выполнения поставленных практических задач преодолеть препятствия, стоящие на дороге моей научной деятельности. По ходу моей работы так я поступал по отдельным разделам физиологии, по отдельным разделам агротехники, поскольку это касалось яровизации как агроприема. Так я поступил и в разделе селекции. Мне кажется, что по всем этим разделам дискуссия уже закончилась или почти закончилась».
«По всем этим разделам» никакой дискуссии и не было. Никогда и нигде.
Николай Иванович в своем заключительном слове, очевидно, все еще надеялся на скорейшее урегулирование разногласий: «Первое, что необходимо, — побольше внимания к работе друг друга, побольше уважения к работе друг друга. Мы убеждены, что в нашей стране в исключительных условиях, в которых мы работаем, когда за нашей работой следит вся страна, когда наши достижения подхватываются десятками тысяч колхозов, имеются все основания для того, чтобы совершать великие дела. Хотя мы и расходимся по некоторым теоретическим вопросам, у
