Нежные страсти в российской истории. Любовные треугольники, романтические приключения, бурные романы, счастливые встречи и мрачные трагедии - Сергей Евгеньевич Глезеров
Блюдо «Коронация Екатерины I». Москва, 1724–1727 гг.
Мастер Н. Федоров. Изображен один из центральных моментов первой российской коронации, состоявшейся в Успенском соборе Московского Кремля 7 мая 1724 г.: возложение Петром императорской короны на жену Екатерину
Особые надежды царь возлагал на сына — Петра Петровича. После того, как в 1718 году казнен (точнее, умер под следствием) царевич Алексей, изменивший Петру, именно Петр Петрович считался официальным наследником русского престола. С ним связывали династические надежды родители. «Шишечка», «Потрошенок» (т. е. плоть от плоти. — Ред.) — так называли его Петр и Екатерина в своих письмах.
Но случилась беда: четырехлетний Петр Петрович заболел и умер в апреле 1719 года. Петр был потрясен, подавлен… Теперь всего его надежды сосредоточились на Екатерине. В мае 1724 года он торжественно венчал ее в Успенском соборе Кремля как императрицу. Приближенные расценили это действие как намерение передать ей трон. Во время коронации император произнес краткую речь: «Понеже всем известно есть, как прежде объявили Мы Манифестом о намерении своем, для Коронования Любезнейшей Нашей Супруги, которое ныне извольте по чину церковному совершить».
Однако той же осенью Петр неожиданно узнал, что его любимая жена изменяет ему с камер-юнкером Вилимом Монсом. Для царя это стало страшнейшим ударом. Монса казнили (формальной причиной стали совершенные им должностные преступления), а между супругами наступилао холодная война…
«В гневе Петр уничтожил подписанное на имя Екатерины завещание. Той осенью царь был особенно мрачен и беспощаден: Монса казнили, приближенных Екатерины били кнутом и сослали на каторгу. Измена “друга сердешненького” болезненно ударила по Петру. У царя не было больше надежды на будущее: он не знал, кому теперь передать свое великое дело так, чтобы оно не стало достоянием любого прыгнувшего в постель Екатерины проходимца», — отмечает историк Евгений Анисимов.
После смерти императора Петра Великого в 1725 году Екатерина при поддержке князя Меншикова, опираясь на гвардию и петербургский гарнизон, взошла на престол, став первой в истории государства российской самодержицей. Правда, правление ее оказалось недолгим — всего два года…
Непрощенная любовница
…Этому трагическому сюжету российской истории посвящено как минимум несколько художественных полотен. «Мария Гамильтон перед казнью» — картина живописца Павла Сведомского, написанная в 1904 году и хранящаяся ныне в Омском областном музее изобразительных искусств имени М.А. Врубеля. Еще одна картина запечатлела Петра I на плахе, рядом с палачом. В руках царя — отсеченная голова Марии Гамильтон.
По словам очевидцев, а скорее, по легенде, голова опальной фрейлины покатилась к ногам Петра, он поднял ее, поцеловал в губы, а затем, перекрестившись, молча ушел… Есть несколько иная версия легенды: мол, Петр, взяв в руки голову любовницы, преподал показательный урок анатомии, став объяснять своим оцепеневшим от ужаса спутникам особенности кровеносных сосудов, питающих мозг человека…
Как отмечает один из ведущих исследователей Петровской эпохи Евгений Анисимов, согласно опять-таки еще одной легенде, во время визита Петра Великого в Копенгаген в 1716 году датский король Фредерик IV, расслабившись после обильного обеда, спросил русского царя: «Ах, брат мой! Я слышал, что и у вас есть любовница?». Петр помрачнел: «Брат мой! Мои (неприличное слово. — Ред.) обходятся недорого, а ваши стоят тысячи фунтов, лучше их на войну со шведами тратить…».
Существует монография изучающего Россию известного американского ученого Эрнеста Зитцера «Царство Преображения», посвященная тому, каким сексуальным гигантом был Петр I. Она лет десять назад даже была переведена на русский язык. Причем автор не пытается никоим образом уничижать Петра, он просто анализирует карнавальную культуру начала XVIII века и то, как она преломлялась в России.
Как отмечает Евгений Анисимов, о любвеобильности царя-реформатора известно много. Даже в поездки Петр брал с собой небольшой гарем «метресс», которые не перевелись и после его женитьбы на Екатерине. Из их переписки следует, что царица сама посылала Петру таких девушек из своего окружения. Да и знатные дамы не оставались для царя неприступными. Так что российские самодержцы пользовались не только абсолютной властью, но и исключительной сексуальной свободой.
«Страсть любовная, до Петра I почти в грубых нравах незнаемая, начала чувствительными сердцами овладевать, и первое утверждение сей перемены от действия чувств произошло», — отмечал в конце XVIII века историк князь Михаил Михайлович Щербатов в своем труде «О повреждении нравов в России».
Мария Гамильтон (ее фамилию переиначили в Гомонтову) происходила из древнего шотландского рода. Ее предки с давних пор служили России: перебрались в Московию еще при Иване Грозном и занимали высокие должности при Русском дворе.
При дворе Петра она появилась в 1709 году. Предположительно, ей тогда было около пятнадцати лет. Красивая, стройная, она сразу понравилась царице Екатерине Алексеевне, которая сделала ее своей фрейлиной. С 1715 года она состояла в ее «ближних девицах».
Личный токарь царя Андрей Нартов вспоминал: «Впущена была к Его Величеству в токарную присланная от императрицы комнатная ближняя девица Гамильтон, которую, обняв, потрепал рукою по плечу, сказал: “Любить девок хорошо, да не всегда, инако, Андрей, забудем ремесло”. После сел (за станок. — Ред.) и начал точить».
Мария стала любовницей царя, однако тот к ней довольно быстро охладел, хотя порой и продолжал время от времени бывать в ее опочивальне. Тогда Мария завязала роман с царским денщиком Иваном Орловым.
«Денщики Петра не только чистили царские сапоги и одежду, спали у его дверей, но и выполняли серьезные поручения государя, и некоторые из них вышли в люди — вспомним Алексашку Меншикова. Обычно это были молодые резвые парни, они жили во дворце и крутили любовь с девицами из окружения супруги-царицы. Так что ночные похождения Орлова и Марии Гамильтон диковинкой не являлись», — отмечает Евгений Анисимов.
Числился за Марией и еще один грех: она стала воровать драгоценности царицы, продавала их и на эти деньги покупала дорогие подарки своему возлюбленному.
Но время для подобной любовной истории оказалось не очень подходящим. 1718-й год, дело царевича Алексея, обвиненного в государственной измене и заговора против отца. Повсюду искали врагов, в Тайной канцелярии совершались страшные пытки…
Орлов погорел по собственной глупости. Он тоже решил выслужиться и подал Петру донос на каких-то людей. Царь сунул записку в сюртук, чтобы почитать ее на следующий день, бумага провалилась за подкладку, и поутру государь, хватившись и не найдя доноса, рассвирепел, решив, что Орлов передумал и выкрал донос из его кармана. На беду, Орлова нигде не было. Нашли
