Атомный век Игоря Курчатова - Александр Анатольевич Цыганов
Но этого сделать не удалось. Хотя учёный и нарисовал перед военными крайне заманчивую картинку разрушения целых городов бомбою «размером с ананас», но тех разочаровало, что для этого сперва надо построить «урановую машину», что потребует много времени и денег. А Гейзенберг особо и не настаивал. Шпеер тем не менее доложил вкратце фюреру об этом совещании, но тот… промолчал.
А потом в Лейпциге ещё и взорвался тот самый реактор. В тот самый день, когда Гитлер слушал доклад Шпеера…
А после того как в Норвегии диверсантам из Великобритании удалось взорвать завод по производству тяжёлой воды, Управление вооружений и вовсе отказалось от уранового проекта, отдав его гражданскому Имперскому исследовательскому совету. Гражданским же – то есть тому же Гейзенбергу, но под другой, гораздо менее надёжной и денежной «крышей» – ещё удалось получить достаточно чистого урана, чтобы начать собирать в Берлине новый реактор.
Но дела рейха шли всё хуже, и намеченный на январь 1945 года пуск пришлось отменить, а оборудование демонтировать и перевезти в местечко Хайгерлох на юге Германии. Там в конце марта 1945 года реактор удалось запустить, но объёма урана для начала самоподдерживающейся цепной реакции не хватило. А через месяц в Хайгерлох вошли американцы и начали отлавливать немецких атомщиков и демонтировать их установки…
На том немецкий урановый проект завершился.
Но в Москве в 1941 году ничего этого, понятно, не могли знать. А убеждённость во всесилии немецкого орднунга, наоборот, была широко распространена. Тем более когда на фронте на первых порах германский порядок сминал и растаптывал героическое, но плохо организованное сопротивление Красной армии.
Глава 2
…Одновременно с Черчиллем
Сбором сведений об американских и английских работах по атому ещё в 1940 году начал заниматься 5‐й отдел ГУГБ НКВД СССР. Именно в конце того года глава 16‐го отделения (научно-техническая разведка) 5‐го отдела ГУГБ Леонид Романович Квасников разослал по зарубежным резидентурам первые распоряжения раздобыть все возможные данные о работах по созданию атомного оружия.
Первые такие сведения получила резидентура в Лондоне. И в дальнейшем о ведущихся в Британии исследованиях в Москве знали практически с того самого момента, когда необходимость в разработке ядерного оружия осознали сами англичане. Во всяком случае, Квасников утверждал позднее, что «мотивированное письмо английских учёных Пайерлса, Хальберна и Коварского о необходимости начала развёртывания работ в государственном масштабе по созданию ядерного оружия практически одновременно легло на стол Черчилля и на мой стол в Москве» [414, с. 57].
Речь тут идёт о трёх довольно известных ядерщиках, которые участвовали в работе так называемого Комитета M.A.U.D. («Military Application of Uranium Detonation») – примерного британского аналога будущего советского Спецкомитета.
Если подходить строго, то англичанами эта троица не была: Пайерлс (Rudolf Ernst Peierls) и Хальберн (точнее, Хальбан – Hans Heinrich von Halban) по происхождению немец и австриец с еврейскими корнями, а Лев Николаевич Коварский – русский с корнями аналогичными. Все трое лишь оказались в Англии из-за Гитлера: Рудольф Пайерлс переехал туда из Германии, а Хальбан и Коварский, работавшие прежде в группе Фредерика Жолио-Кюри в Коллеж де Франс в Париже, бежали в Лондон в мае 1940 года. Причём прихватили с собою запас тяжёлой воды, радия (в количестве одного грамма) и документацию по своим исследованиям.
Все трое продолжили работу в Британии. За их статьями следили советские коллеги. Тем более что Пайерлса в России прекрасно знали: он ещё в сентябре 1930 года приезжал на съезд советских физиков в Одессу (где скоропостижно женился на выпускнице Ленинградского университета, поэтессе и подруге Ландау, Гамова и Иваненко Евгении Каннегисер). Затем читал лекции в ЛФТИ, участвовал во II Всесоюзной конференции по атомному ядру в 1937 году, работал с Львом Ландау, усердно учил русский язык. И пропажа из научной литературы именно их публикаций и заставила насторожиться в 1940 году сначала советских физиков, а затем и советскую разведку.
…Впоследствии англичане, а следом и американцы полностью сняли с Пайерлса подозрения, будто он работал на Россию под кодовым именем «Персей». Предусмотрительно: иначе пришлось бы как-то «сшивать» такой компромат с титулом рыцаря, каковым эвентуального советского агента наградили в 1968 году.
Впрочем, ценность информации сэра Рудольфа меркла рядом с тою, какую поставляла в СССР так называемая «Кембриджская пятёрка».
Это была группа сочувствующих Советскому Союзу британцев, начавшая действовать в Лондоне ещё до войны. В ней состояли:
Л.Р. Квасников. [Портал «История Росатома» /
http://www.biblioatom.ru]
«Кембриджская пятёрка».
[Из открытых источников]
Ким Филби (Kim Philby, он же по полному имени Harold Adrian Russell Philby), спецкор газеты «Таймс», а с 1940 года сотрудник и (уже через год) заместитель начальника контрразведки в Секретной разведывательной службе Великобритании МИ-6 (Secret Intelligence Service, SIS/Military Intelligence, MI6);
Гай Бёрджес (Guy Francis de Moncy Burgess), ведущий программы на Би-би-си, сотрудник Службы безопасности МИ-5 (MI5, Security Service, или Military Intelligence), в скором будущем сотрудник Министерства иностранных дел и второй секретарь посольства Соединённого Королевства в США;
Дональд Маклин (Donald Duart Maclean), с 1940 года секретарь британского посольства в Вашингтоне и руководитель совместного комитета по ядерным исследованиям, а впоследствии – глава Американского департамента в Форин-офисе;
Энтони Блант (Anthony Frederick Blunt), капитан на службе в британской контрразведке МИ-5, затем помощник одного из руководителей английской разведки и позднее – советник короля Георга VI, выполнявший самые деликатные поручения королевской семьи;
Джон Кернкросс (John Cairncross) – третий секретарь в американской секции Министерства иностранных дел Великобритании, затем сотрудник Министерства финансов.
Эти люди на протяжении многих лет передавали в СССР крайне важные сведения, получаемые на тех весьма немаловажных постах, которые они занимали в государственной системе Великобритании. Не будет даже преувеличением сказать, что это была самая успешная разведывательная операция всех времён и народов – несмотря на все прочие, подчас весьма блестящие, достижения разведок России, США, ГДР и Израиля.
При этом надо отметить, что члены «Пятёрки» категорически отказывались брать деньги за свою работу на СССР. Они действительно работали за идею.
Кто из них был ключевым агентом, сказать трудно, хотя большею частью сегодня вспоминают в этой связи Кима Филби. Тот действительно был в «Пятёрке» кем-то вроде координатора. Но в получении Москвою первых сведений именно об атомном проекте Британии неоценимую роль сыграл Джон Кернкросс.
Как человек выдающихся способностей и трудолюбия, он оказался в 1938 году выдавлен из заповедника английских аристократических снобов – Форин-офиса. Но почти сразу был приглашён работать личным секретарём 1‐го барона Мориса Хэнки (Maurice Hankey, 1st Baron Hankey).
Лорд Хэнки служил министром без портфеля в военном кабинете Великобритании и председателем Научно-консультативного комитета при кабинете. Но он был истинным живчиком, которому этого было мало. И потому
