Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов
Затем в начале 1875 года Альфред получил письмо о том, что Джон Дауни, наладивший производство динамита в Шотландии, попал с крайне сильными ожогами в больницу. Как выяснилось, Дауни, находясь в Ирландии, решил ликвидировать партию динамита, на которую поступили жалобы. Для этого он отправился на пустынный берег моря, разжег там костер и стал кидать в него динамитные шашки. В какой-то момент он бросил слишком много сразу и грянул взрыв такой силы, что его швырнуло в море, а затем выяснилось, что у него обожжена бо́льшая часть кожной поверхности тела. Спустя несколько дней Дауни скончался. Безусловно, причиной его смерти была собственная неосторожность, и Альфреду было абсолютно не в чем себя винить, но потеря человека, которого он высоко ценил как агента и считал своим другом, стала для него тяжелым ударом.
Ему было уже 42 года, и он прекрасно сознавал, что даже если Бог, в которого он не верил, дарует ему долголетие, бо́льшая часть жизни уже прожита. Он все еще грезил литературой, старался следить за выходящими новинками, втайне продолжал писать роман «Сестры» и время от времени стихи, но в поэзии он к тому времени разочаровался в рифме и попытался перейти на белый стих. Как-то он решился поделиться этой тайной с некоей англичанкой и послал ей переработанную и дополненную версию «Загадки», сопроводив стихи следующим письмом: «Сдается мне, что я соединил белый стих со всякой ерундой в невероятно скучную мешанину. Если так и есть, будьте так любезны и предайте, пожалуйста, немедленно рукопись огню. Это избавит Вас от лишних хлопот, а меня от необходимости краснеть. Я никоим образом не претендую на то, чтобы называть свои робкие попытки поэзией. Я пишу иногда с единственной целью развеять свою подавленность или улучшить свой английский».
Бо́льшую часть времени он проводил в устроенной в особняке лаборатории или в кабинете, занимаясь деловыми бумагами и ответами на письма, которых с увеличением размаха его деятельности становилось все больше. Были дни, когда он приступал к работе рано утром, а заканчивал поздно вечером, когда огромность его особняка и роскошь обстановки особенно подчеркивали его одиночество. В такие дни он особенно остро чувствовал потребность в создании семьи, в том, чтобы рядом с ним была любящая и все понимающая жена, а в доме звучали детский смех, удары мячом об пол, требовательный плач младенца…
Альфред настойчиво приглашал к себе в гости друзей, устраивал званые ужины, но круг людей, которых он хотел бы видеть у себя дома, был довольно узок, и большинство из них тоже были достаточно заняты, чтобы откликаться на его приглашения. К тому же он чувствовал, что так же, как он остро нуждается в секретаре, который помог бы ему разбираться с деловой перепиской на разных языках, дом нуждается если не в хозяйке, то в домоправительнице, которая бы отвечала за все, что связано с бытом. В идеале все это могло совместиться в одной женщине – секретарь, экономка, компаньонка, а потом, возможно, и супруга.
Эта мысль об идеале и подтолкнула Альфреда Нобеля зимой 1875 года дать объявление в газете, которому в итоге было суждено сыграть немалую роль в дальнейшей истории человечества.
В своих мемуарах уже далеко не молодая Берта фон Зуттнер утверждает, что объявление было опубликовано в 1876 году и звучало следующим образом: «Состоятельный, высокообразованный пожилой господин ищет владеющую языками даму в качестве секретарши и домоправительницы». Объявление привлекло Берту изысканностью стиля и явной добропорядочностью его заказчика – понятно было, что речь идет именно о секретарше и домоправительнице, а не о чем-то большем. Да и речь в нем шла о «пожилом господине», и за этими словами она увидела старика, которому большее (по ее наивному мнению, разумеется) и не нужно.
Однако из тех воспоминаний следует, что на самом деле знакомство Берты с Альфредом состоялось осенью 1875-го, а не 1876 года. Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что все попытки той же Ингрид Карлберг отыскать в австрийских газетах приведенное ею или похожее объявление не увенчались успехом. Зато в «Иллюстрированном венском листке» за 11 февраля 1875 года обнаружилось следующее объявление: «Состоятельный пожилой господин, нуждающийся в интеллектуальном общении, ищет знакомства с образованной девушкой или вдовой, которую готов поддержать материально и практически. Возможное бракосочетание не исключено. Ответ посылать под девизом “Удачи”».
Как видим, текст этого объявления разительно отличается от того, которое приводит в своих воспоминаниях 83-летняя Берта. Когда в объявлениях наших дней на сайтах и в газетах мужчина говорит о «материальной поддержке», то всем понятно, что поддержка эта будет обусловлена отнюдь не только интеллектуальным общением, и в то время эти слова означали то же самое. Последующее предложение о возможности брака это лишь подчеркивает. Если это объявление и в самом деле было чем-то необычным, то разве что в слове «образованная». Образованных женщин тогда и вправду было немного, и, как правило, образование связывалось не то чтобы с развращенностью, но со стереотипом о готовности женщины к отношениям вне брака. И слово «вдова» в тексте это еще раз подчеркивало – для вдовы подобные отношения считались вполне простительными, хотя официально, конечно, осуждались.
Как бы то ни было, сам Бог, или, если вы в Него не верите, сама судьба вручила в руки 32-летней Берты газету с этим объявлением.
Историю Берты фон Зуттнер, она же графиня Берта Кински, до знакомства с Альфредом Нобелем и некоторое время после него часто описывают как дешевую мелодраму, призванную вызвать сострадание к судьбе бедной девушки и ненависть к жестокому высшему свету Австро-Венгерской империи. По этой версии, отец Берты, граф Франц Йозеф Кински фон Шиник унд Теттау скончался незадолго до рождения дочери (что чистая правда), а ее беременную мать Софию Вильгельмину, не обладавшую дворянским титулом, семья Кински выбросила из дому.
Мать и дочь жили в бедности, но у Берты был опекун, следивший за тем, чтобы у девочки было все необходимое. Кроме того, к ее услугам оказалась огромная библиотека семьи ее кузины, так что уже к юности Берта успела прочитать всю мировую классику, а также множество справочников и энциклопедий, а потому обладала энциклопедической эрудицией и вдобавок свободно владела тремя языками (русский к ним прибавится позже). Однако все попытки матери выдать ее замуж не увенчались успехом, и в тридцать лет старая дева Берта Кински, представлявшаяся всем без всяких на то оснований, как «графиня Кински», оказалась совершенно без
