Стивен Кинг за железным занавесом (история книг С. Кинга в СССР и России, 1981-2025) - Ернар Шамбаев
Особый колорит всей этой истории привносили планы организовать ежегодные «кинговские чтения» в Дзержинске и даже пригласить «нашенского» писателя на родину предков. Эта часть розыгрыша особенно подкупала: неважно, веришь ты или нет, – хотелось, чтобы это было правдой.
Первоапрельская шутка оказалась настолько мастерски обставленной, что попала даже в нижегородские новостные подборки, вызвав бурю обсуждений на форумах и породив волну ироничных комментариев.
Версия о том, что у Стивена Кинга есть русские корни, время от времени всплывала в начале нулевых на форумах в Рунете. Конечно, она не столь безумна, как теория заговора одного американского конспиролога, утверждавшего, будто Кинг убил Джона Леннона по указанию Ричарда Никсона и Рональда Рейгана. Однако идея о славянском происхождении Кинга кажется, как минимум, любопытной, а местами даже правдоподобной.
С другой стороны, а почему бы и нет? Сам Кинг, по всей видимости, не слишком интересовался своими корнями – по крайней мере, в открытых источниках он крайне редко говорит о семейной истории. Известно, что его отец, Дональд Эдвин Кинг (урожденный Дональд Эдвин Поллок. Поллок, не Спенски), покинул семью, когда Стивену было всего два года. С тех пор Кинг рос с матерью и старшим братом.
А вот фамилия «Поллок» вызывает определенный интерес. По одной из версий, предки Дональда Поллока имели польские корни. А Польша, как известно, до Первой мировой войны входила в состав Российской империи. То есть вполне возможно, что среди дальних предков Стивена Кинга были выходцы с территории современной Польши, Украины, Беларуси или Литвы, а значит, по историко-географической логике, «русский след» здесь все же присутствует.
Конечно, подобные построения больше похожи на интеллектуальное развлечение или культурную игру в реконструкцию родословной: прямых доказательств, что у Кинга были русские предки, нет. Однако в наших глазах эта гипотеза кажется притягательной. Она как будто позволяет сблизиться с автором, приписать себе часть его гениальности, сказать: «Он наш!» – пусть и с оговорками.
«Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!»
И в этом желании – не наивность, а обычное человеческое стремление сделать далекое ближе. Подобно тому, как мы наделяем домашних питомцев человеческими чертами – кот, «который все понимает, только сказать не может», или собака, «как член семьи» – так же и западных писателей, особенно тех, кого мы любим, стараемся хоть как-то «освоить», сделать своими. Найти у заокеанского кумира русские корни, услышать в его текстах отголоски Достоевского и Булгакова, заподозрить тень русской души за строчками, написанными в штате Мэн.
И пусть Кинг не бывал в Дзержинске, не ел борщ у бабушки в деревне Старая Мельница и не писал повесть о нечистой силе, затаившейся в российской тайге (хотя… кто знает, что он еще напишет?), эта маленькая первоапрельская мистификация говорит о многом. О нашей любви к его книгам. И о вечном желании найти русское в любом великом.
Так хотелось, чтобы он стал нашим… Но этого не случилось. Кинг зациклен на Америке и любит исключительно Америку.
Увы, нашим Стивен Кинг так и не стал.
Сжигая Кинга
В российской музыкальной культуре начала XXI века трудно было найти фигуру столь же парадоксальную, как Псой Короленко. Его невозможно вписать в привычные рамки: гениальный фрик, музыкант-перформансист, эпатажный автор песен, пироман, провокатор и ученый-скоморох, как он сам себя величал. По происхождению еврей, по вероисповеданию православный христианин. Его сценическое имя – тоже маска, отсылающая к знаменитому литературному псевдониму В. Г. Короленко.
Сожжение книг, уничтожение книг в огне – это древний и жесткий способ демонстративного отказа от текста. Символическое уничтожение мысли, заключенной в обложке. Когда книга отправляется в огонь, она становится мишенью и жертвой, обвиняемой и виновной.
На протяжении веков книги сжигали публично, громко, с размахом – в знак идеологического протеста, моралистического осуждения или политической чистки. Это был акт устрашения или изгнания «ереси». В эпоху тоталитарных режимов – от средневековой Инквизиции до нацистской Германии – пламя пожирало страницы в назидание обществу: это запрещено, этого не должно быть.
Однако в постмодернистскую эпоху аутодафе может быть не приговором, а претендовать на… форму искусства.
В 2001 году в Зверевском центре современного искусства музыкант и поэт Псой Короленко совместно с единомышленниками устроил шумную акцию-перформанс, в которой книги сжигались во имя исповеди.
Короленко так озвучил свою позицию:
«Мы работаем в режиме личной исповеди – палим книги, с которыми у нас есть личные отношения. Мы впитали в себя некоторую литературу и теперь несем в мир зло».
Огню были преданы и классики, и массовая литература: Достоевский, Камю, Кастанеда, Пелевин, Джанни Родари, женский глянцевый журнал. В пламя ушел и Стивен Кинг.
Для Псоя сожжение Достоевского было связано с трагедией:
«Я сжег роман "Преступление и наказание" под впечатлением от трагедии, которая произошла незадолго до этого. Одна моя знакомая девушка из Твери была убита своим приятелем, который возомнил себя каким-то новым Раскольниковым. Потом нашли его дневники, там были цитаты из Достоевского. Конечно, это не значит, что Достоевский виноват. На этой акции речь шла о нашей собственной агрессии, вчитанной в книгу».
Стивен Кинг попал в костер как символ болезненной идентификации:
«Еще я сжег мой любимый роман Стивена Кинга «Сияние» из-за сильной идентификации с героем, которого играет Николсон»[72].
Псой сжигал книгу с Джеком Торрансом как способ изгнать внутреннего демона.
Однако еще в XIX веке Генрих Гейне пророчески сказал: «Там, где сжигают книги, в конце концов начнут сжигать и людей».
* * *
В 2002 году журналист «Аргументов и фактов» Георгий Зотов, известный своими беседами с видными деятелями мировой культуры (в его портфолио, к примеру, есть интервью с Рэем Брэдбери), взял у Стивена Кинга одно из самых долгих интервью в истории отечественной журналистики.
Процесс этого интервью был столь же необычен по нынешним временам, сколь и нетороплив: оно длилось целый год. Связь с американским писателем велась по факсу и через электронную почту. Формально ответы приходили из офиса Кинга и были подписаны лично им. Однако установить, действительно ли за ответами стоял сам король ужасов, крайне трудно. Вполне вероятно, что часть
