Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

Иосиф Виссарионович Сталин.

1940-е годы

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1647. Л. 28]

В мае 1937 года был публично обвинен в шпионаже на Германию и арестован как организатор троцкистского «военно-фашистского заговора в РККА» Михаил Николаевич Тухачевский. 12 июня того же года Тухачевский расстрелян.

От брошенного в черную воду приговора пошли черные круги. Угроза нависла над всеми, кто оказался в пределах этих кругов: от самого близкого к смертельной точке – до удаленных. Арестовывают и расстреливают ленинградского заместителя Тухачевского Н.Я. Ильина, курировавшего и недолго возглавлявшего ГДЛ, расстреливают руководителя Осоавиахима Р.П. Эйдемана, с которым был тесно связан ГИРД, арестовывают начальника Управления военных изобретений Я.М. Терентьева, покровителя Королева.

28 июня 1937 года бюро Октябрьского РК ВКП(б) ставит перед секретарем парткома НИИ‐3 вопрос об освобождении от работы в Осоавиахиме Королева за «тесную связь с врагом народа Эйдеманом». 20 августа 1937 года его исключают из рядов сочувствующих ВКП(б) «1) за недостаточную общественную активность; 2) за развал осоавиахимовской работы; 3) в связи со снятием одним из рекомендующих своей рекомендации»[45]. Отозвал свою рекомендацию Клейменов.

Лаврентий Павлович Берия.

1940-е годы

[РГАСПИ. Ф. 421. Оп. 1. Д. 70]

Иван Терентьевич оказался в одном из самых близких черных кругов, образовавшихся от ушедшего на дно: своим рождением РНИИ был обязан Тухачевскому. И направленная в институт вскоре после расстрела замнаркома комиссия приходит к выводу, что Клейменов работал плохо, организация малопродуктивна. Комиссия рекомендует снять его с поста директора и очистить институт от «подозрительных элементов».

В институте началась настоящая травля еще действующего начальника и лихорадочный поиск «шпионов и вредителей».

2 ноября 1937 года Иван Терентьевич арестован. Арестован и главный инженер, старший друг Глушко и его соавтор Г.Э. Лангемак.

* * *

Клейменова теперь заочно обвиняют во всех возможных грехах. В конце ноября собрание партийно-хозяйственного актива института осудило методы руководства Клейменова и Лангемака как порочные, результаты отчетов о работе названы подтасованными. Бывшие гирдовцы негодовали:

– Клейменов задвинул в дальний угол работу по жидкостным ракетным двигателям!

– Загубил кислородное направление!

– Наши Р-9 и ГИРД-Х они с Лангемаком не считали за достижения!

– Только Тихонравов и его группа продолжают заниматься бескрылыми ракетами! Никто им за такую работу не платит!

Доставалось и Глушко:

– Ему сыпались премии!

– Только его двигатели на азотном окислителе руководство продвигало!

– Глушко и оклад имел самый большой, и премии, а нашего Душкина третировали!

– Глушко высокомерен! Нарцисс! Восхваляет себя и принижает Цандера и Циолковского!

Не обошли критикой и Королева:

– Королев теперь с Глушко, он предал кислородную тематику!

Через некоторое время директором РНИИ-НИИ-3 назначают военного инженера Бориса Михайловича Слонимера, вскоре Андрей Григорьевич Костиков становится сначала исполняющим обязанности главного инженера, а позднее – главным – без «и. о.».

– Ваш Костиков ведь из низов? – скептически скривив губы, спрашивает Глушко Королева. – Рабоче-крестьянская кость?

– Он такой же мой, как и ваш! – сердито отвечает Королев. Ему неприятно, что Андрей Григорьевич, бывший подчиненный, публично не раз оскорблявший его, поставлен над ним начальником. Это временно, успокаивает он себя. Нужно отстраниться от всех конфликтов, институт нужен! Другого такого нет! Только здесь можно заниматься реактивным движением и ракетопланом.

* * *

Не все в институте опечалились сменой руководства. Кое-кто решил, что настал подходящий момент окончательно избавиться от «ледяного Глушко». Лидером бывших гирдовцев стал Костиков.

Королев теперь работал только с двигателями Валентина Петровича, небрежно отбросив все исследования по моторам Костикова и Душкина, что больно травмировало обоих конструкторов, ставших ненужными бывшему начальнику ГИРДа. К тому же очень подействовала на Андрея Григорьевича, полностью поверившего в «троцкистский заговор», вывешенная на институтском стенде резолюция проверочной комиссии, призывавшая выявлять «подозрительные элементы», поскольку в ведомственном военном институте могут затаиться «шпионы» и «вредители». Вскоре после ареста Клейменова и Лангемака (о их расстреле в январе 1938 года институтские сотрудники не знали) он пишет в местный партком:

«Раскрытие контрреволюционной троцкистской диверсионной вредительской шайки, их методов и тактики настойчиво требует от нас еще глубже присмотреться к нашей работе, к людям, возглавляющим и работающим на том или ином участке Ин-та. Конкретно я не могу указать на людей и привести факты, которые давали бы достаточное количество прямых улик, но, по моему мнению, мы имеем ряд симптомов, которые внушают подозрения и навязчиво вселяют мысль, что у нас не все обстоит благополучно».

И переходит к разработкам Глушко:

«…в течение 7 лет ведется работа целой группой людей под руководством Глушко над освоением двигателя, и, нужно сказать, до сих пор этот вопрос не решен. (…) В течение 1935 г. и 1936 г. целый сектор, возглавляемый Глушко, занимался проектированием и расчетами двигателей. А когда во второй половине 1935 года приступили к испытаниям, то практически не было ни одного, которое не сопровождалось взрывом, который уничтожал целиком весь объект и даже частично оборудование…»

Но стремится быть честным:

«В 1936 году взрывов не повторялось. В октябре месяце Глушко предъявил к сдаче двигатель (объект № 202), который удовлетворял техническим требованиям, предъявляемым Заказчиком (внутренним – группа Королева)».

И обобщает:

«В течение 1934–1935 гг. и даже 1936 года частью работников Ин-та, как-то: инж. Тихонравов, Душкин и Якайтис, неоднократно поднимался вопрос о неправильной установке в производстве. Например, все работы, проводимые по двигателям и ракетам на жидком топливе, носят сугубо экспериментальный характер. Для быстрого решения отдельных вопросов необходима самая тесная связь инженера, конструктора, станка и испытательной лаборатории…»

(Заметим в скобках, что именно на такую связь будет опираться Королев в своей работе после 1946 года. Предлагает Костиков и создание через партком специального технического совета с приглашением специалистов, в том числе Ветчинкина и Стечкина.)

«Эта точка зрения категорически отметалась со стороны Клейменова, Лангемака и Надеждина, – утверждает Костиков далее. – Все время торжествовала принятая ими система. Это проектирование, изготовление чертежей, сдача в производство, а затем изготовление заказа в течение такого длительного срока, что он терял всякую научную ценность. (…)

Дайте мне все материалы, и я со всей очевидностью докажу фактами, что чья-то рука, возможно по неопытности, тормозила работу и вводила государство в колоссальные убытки».

В конце письма приписка:

«В конце 1933 г. зам. директора был Королев С.П. Меня вызвали в кабинет и предложили в течение 5 часов израсходовать