Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

27 августа Госдепартамент США известил советское посольство в Вашингтоне, что генеральный консул в Нью-Йорке Яков Ломакин «не является более приемлемым для Правительства США». Ему пришлось досрочно вернуться домой. В Москве Ломакина утвердили заместителем заведующего отделом печати Министерства иностранных дел.

Оставшаяся в Америке Оксана Касьенкина написала книгу «Прыжок к свободе».

Андрей Андреевич Громыко и его семья тоже должны были плыть «Победой». И тоже на нее не попали.

Эмилия Громыко-Пирадова вспоминала:

В Москву мы возвращались пароходом. Вещи погрузили на советский пароход «Победа», а сами сели на шведский пароход «Грипсхольм», который отходил в более удобное для нас время, то есть раньше. Мы посетили Лондон, Стокгольм, Хельсинки… в обеденном зале на столе была крахмальная скатерть, посуда, приборы и хрусталь смотрелись изысканно. Все блестело. Когда мы прощались со стюардом, папа щедро расплатился с ним…

Трагически сложилась судьба многих советских граждан, которые отплыли из Нью-Йорка на нашем теплоходе «Победа». Пароход был специально прислан за семьями советских работников, отработавших свой срок и возвращавшихся на родину. Когда пароход уже был на пути в Одессу, на нем вспыхнул пожар, причиной которого явилось небрежное хранение кинопленки… Погибло свыше сорока человек.

Министерство государственной безопасности доложило Сталину, что пожар возник в результате диверсии: американские агенты заложили горючий материал еще в Нью-Йорке.

Большинство пассажиров теплохода составляли армяне-репатрианты, которые после войны пожелали вернуться на историческую родину. Сталин приказал искать американских разведчиков среди самих репатриантов – они отправились в СССР, чтобы поджечь нефтяные промыслы в Баку…

14 сентября 1948 года секретарь ЦК Георгий Маленков доложил вождю:

Докладываю, что во исполнение указаний, изложенных в Вашей телеграмме о теплоходе «Победа», приняты следующие меры:

1. Министерством госбезопасности —

а) направлен и сегодня прибыл в Баку специальный уполномоченный МГБ СССР, заместитель министра госбезопасности т. Селивановский с группой ответственных работников в числе восьми человек;

б) направлен и сегодня прибыл в Ереван начальник Управления МГБ СССР т. Рогов с группой ответственных работников МГБ в числе семи человек.

Тт. Селивановский и Рогов получили задания в соответствии с указаниями, изложенными в Вашей те- леграмме.

2. Постановлением Совета Министров СССР от 14 сентября полностью и немедленно отменена репатриация в СССР зарубежных армян и воспрещен прием армянских переселенцев в Армению, откуда бы переселенцы ни направлялись.

Генерал-майор Вячеслав Павлович Рогов руководил 4-м (розыскным) управлением – в его задачу входило выявление агентуры иностранных разведок и эмигрантских организаций. Вскоре его уволят из Министерства госбезопасности. Потом вернут на службу начальником спецотдела исправительно-трудового лагеря в Комсомольске-на-Амуре и окончательно уволят после смерти Сталина и расстрела Берии.

Генерал-лейтенанту Николаю Николаевичу Селивановскому повезло меньше. Его через три года арестовали по обвинению в «подрыве государственной безопасности СССР». Но его пришлось передать врачам-психиатрам. У него диагностировали «затяжное реактивное состояние в форме психического параноида». После смерти Сталина выпустили…

Когда Громыко благополучно добрался до Москвы, в августе 1948 года ему выделили квартиру на пятом этаже в доме № 27/29 на улице Горького (ныне Тверская). Там обосновались видные сотрудники Министерства иностранных дел, а также известные писатели Александр Александрович Фадеев и Леонид Максимович Леонов. Через десять лет семья Громыко переехала в дом № 7 на Страстном бульваре. В 1963 году министр иностранных дел получил квартиру в доме № 15 в Леонтьевском переулке (тогда улица Станиславского).

Началась новая жизнь в Москве, которую семья покинула девять лет назад. Это были трудные годы. Спасало завидное хладнокровие Андрея Андреевича.

Эмилия Громыко-Пирадова:

Я не помню, чтобы папа на меня когда-либо повысил голос, накричал или сказал что-либо резкое – такого не было. Разговаривал он всегда ровным голосом. На ночь часто рассказывал сказки. Он их сочинял сам: про Красную свитку, которая летала то там, то сям, про Барбасола, сердитого дядьку с бородой, который ходил и пугал непослушных детей. (Потом, лет через 40, папа сказал мне, что имя Барбасол он взял из названия американского крема для бритья.) Сказки были интересные и поучительные.

Когда мама на меня сердилась и хотела отшлепать, папа всегда меня защищал, прятал за своей спиной. Папа меня никогда не наказывал, ни разу не шлепнул. И я слушалась его всегда. А маму не слушалась, хотя мне от нее частенько попадало.

Андрею Андреевичу предстояло быстро освоиться среди ушлых московских чиновников. Он понимал, что следует быть крайне осторожным. Ему было не привыкать.

Его дочь рассказывала:

Папа в принципе был аккуратистом. У него каждая вещь лежала на своем месте. Он всегда носил рубашки с галстуком. Я не помню, чтобы он был когда-нибудь в майке, в рубашке без галстука, чтобы у него был расстегнут воротничок или засучены рукава. Только когда он был уже пожилым человеком, иногда по воскресеньям надевал спортивную рубашку темно-синего или темно-серого цвета…

На пляже он никогда не раздевался. Так и сидел в брюках, рубашке с галстуком и шляпе. Снимал только пиджак. Он не считал удобным для советского посла ходить в трусах перед иностранцами. Журналисты могли изловчиться, сделать любую фотографию и представить папу в смешном или неловком виде…

Зато в те скудные времена ему и его семье не приходилось думать ни о хлебе насущном, ни о пополнении гардероба. Быт высших чиновников был устроен максимально комфортно: просторная квартира (когда почти все горожане теснились в коммуналках), персональная машина с водителем, путевки в санатории и дома отдыха.

Как чиновнику высокого ранга, Громыко и его семье позволили пользоваться медицинскими учреждениями Лечебно-санитарного управления Кремля. Ему вручили номерную медицинскую карточку с фотографией и за подписью начальника Лечсанупра. В карточке указывались имя, фамилия, место работы и должность, дата рождения, а также номер истории болезни. Отдельная страничка – для членов семьи с указанием степени родства, возраста и номера истории болезни. На карточке значились правила пользования поликлиникой для начальства: «Медкарточка действительна только для лиц, в ней перечисленных, и передаваться другим не может. Передача медкарточки лицам, не вписанным в карточку, влечет за собой лишение права пользования медпомощью в Лечсанупре Кремля. При перемене места работы медкарточка должна быть немедленно перерегистрирована в Лечсанупре Кремля в бюро учета, тел. К 4-16-74 (ул. Коминтерна, 6)… Несообщение о перемене места работы в 3-дневный срок влечет за собой снятие с медобслуживания».

Спецполиклиника с больницей располагалась в трехэтажном здании на улице Грановского (ныне Романов переулок). Там же, на Грановского, существовала так называемая столовая лечебного питания – закрытый распределитель продуктов. В нее допускались крупные кремлевские чиновники и немногие старые большевики. Они не столько обедали, сколько запасались любыми продуктами, которые нельзя было купить ни в одном другом магазине,