Эммануил Сведенборг - Александр Алексеевич Грицанов

он может предопределять человеческую фантазию через архетипы и человеческую речь через систему знаков. Любой человек может жить в постоянном родственном союзе с Величайшим (Космическим) Человеком — иными словами, жить в раю. Но он может также избегать этой участи и водиться с Космическим Злодеем — иными словами, жить в аду. Умирая, он оказывается в одном из множества раев и адов, представляющих собой не что иное, как общества, образованные людьми одинаковых наклонностей. Любой рай и ад — это точное воспроизведение душевных состояний, перенесенных человеком на земле, и они соответствующим образом воплощаются — как сады, рощицы, закоулки большого города. Таким образом, все воспринятое на земле пятью чувствами будет сопровождать человека как источник радости или страдания, так же, как алфавит, однажды выученный, может складываться в книгу, радующую или гнетущую. Сведенборг был не единственным, кто обнаружил эти странные масштабы — масштабы человеческого внутреннего мира…

То, что Сведенборг положил в основу своей системы сознание и образы, было по очевидной причине привлекательно и для романтиков, и для символистов. И все же они вступали в противоречие с его первоначальной идеей, ибо смещали акценты. Соответствия — это не символ, который может по своей воле избрать некий поэт или романист. Если здесь используется слово символ, то оно означает объективный символ — т. е. предзаданный Богом и определяющий структуру природы и человеческого воображения. Визионер, пророк открывает их, и Сведенборг, который претендовал на пророческую роль, расшифровывает их с помощью тайных смыслов Библии. Все это имеет мало общего с литературой, по крайней мере, постольку, поскольку это его самого заботило. Он не стремился создать основу для легитимизации неконтролируемой субъективности или для постулирования демократического равенства субъективных символов и метафор. […]

Богословие Сведенборга, который был одновременно и ученым, и современным христианином, было яркой попыткой преодолеть догмат троичности, как его понимают три ветви христианства — православие, католичество и протестантство. Он обвинял их в том, что все они учат верующих представлять трех богов и таким образом маскируют многобожие формулой, непостижимой человеческому уму. В то же время он не одобряет формулу, предложенную арианами, согласно которой Христос не тождественен по природе Отцу и в значительной своей части остается человеком. В центре системы Сведенборга — Христос, который только Бог, не вопреки тому, что родился человеком, а именно поэтому. Абсолютно христоцентрическая система Сведенборга в то же время абсолютно антропоцентрична.

[…] Если сопоставлять Сведенборга как писателя с Данте, то их описания «другой стороны» конституируют два решающих свидетельства воображаемой жизни цивилизации. Космология Данте — средневековая, и его теория основана на Фоме Аквинском, использовавшем силлогизмы греческой философии на пользу католической Церкви. Значение человека, сотворенного и искупленного Богом, обеспечено для Данте центральным положением Земли в космосе. Но для Сведенборга время Вселенной разложено на движение планет и звезд. Если бы не один человек, Христос, Бог воплощенный, человечество было бы не более чем песчинкой в случайном и непредсказуемом порядке вещей. Может, по этой причине Сведенборг подчеркивает, что богочеловек существовал прежде мира, что Творец и Искупитель — одно. Было бы неправильно характеризовать Сведенборга как антитринитария, поскольку он предлагает новую концепцию Троицы».

По Милошу, «Сведенборг (и Блейк) гуманизировал или «очеловечивал» Бога и космос до такой степени, что все, начиная с малейшей частицы материи и кончая планетами и звездами, существует для него с единственной целью: служить источником знаков для человеческого языка. Воображение человека, выражающее себя через язык и в своих высших проявлениях тождественное Святому Духу, ныне должно восторжествовать и искупить все в этом мире, положив начало эре Нового Иерусалима. Человек опять в центре — пусть даже эта земля и эта галактика больше в центре не находятся. Христианская стратегия Сведенборга (и Блейка), возможно, параллельна стратегии Фомы Аквинского, который чувствовал, что философия (или, по крайней мере, Аристотель, Философ с большой буквы) должна быть воспринята и поглощена христианской мыслью. В XVIII в. христианские стратегии столкнулись с задачей более сложной — необходимо было воспринять и поглотить философию в двух ее производных: рационалистический ее извод и более мрачную еретическую традицию, предусматривающую двойственность, раскол между Творением и Искуплением. В результате этого стало возможным утверждать, что Божественное есть вечно Человеческое и что Человеческое есть потенциально Божественное.

Но Сведенборг (и Блейк) балансировал на самом краю, где эквилибристика между христианской верой и антихристианским отрицанием становится постоянной угрозой…

Описывая историю восстания человека против Бога, Сведенборг выглядит как целитель, который хочет сорвать печати со священных книг, и это делает бунт излишним. Открывая, что Бог есть Человек, он — по собственному убеждению — выполняет Божье обетование, что однажды будет послан Утешитель, Дух истины. Через него этот Дух говорит. Безоблачная христология Сведенборга может пролить свет на полную муки и боли христологию Достоевского».

Обратим здесь внимание на лишь одну деталь: духовные поиски и искания лучших представителей (а, значит, и самых неудобных) культуры Запада на протяжении второй половины XIX–XX в. чуть ли не в полном объеме укладываются в модели размышлений Сведенборга о Боге и человеке. Для подобной метаморфозы потребовалось лишь одно: крах идеологии Просвещения, возводившей в свое время Науку и Знание на верхнюю ступень иерархии человеческих ценностей. Но — как выяснилось — во все времена именно власть порождает знание: утверждение догматов науки стало основой для самых страшных диктатур в истории.

Вадим Розин о Сведенборге: прецедент синтетического осмысления [63; 66; 70]. Необходимо отметить, что В.М. Розин был первым современным философом профессионалом из России, кто всерьез озаботился проблемой наличия в мире людей — как минимум — трех равноправных версий знания о мире: научной, религиозной и эзотерической [63]. Осмысливая творчество Сведенборга с позиций научной аргументированности и разумной вменяемости, он пришел к, по всей вероятности, самым адекватным оценкам духовного промысла шведского мистика.

Розин, в частности, размышляет, как кто-то встретился с ангелами и затем публично рассказывает об этом. Чем это может закончиться, особенно если он настаивает, что это не сон, не галлюцинация, не его фантазия, что он долго общался с ангелами, как с обычными людьми? И уж совсем плохо, если он настойчиво советует окружающим верить ангелам и тому, что они говорят. Тогда, точно, ему не миновать психиатрической больницы. Налицо все симптомы: видения, голоса, вера в несуществующую реальность. Ведь на самом деле, скажет врач, нет никаких там ангелов, а если и есть, то их невозможно увидеть.

Однако ведь верующие постоянно говорят об ангелах. С точки зрения христианства ангелы существуют, но думать, что они похожи на людей, — наивно; не менее наивно буквально принимать на веру то,