Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

На службе почти каждый день приносит свидетельства его беспомощности. Его главная сейчас забота — отстоять хоть что-то от воображаемого им для самого себя «ореола» создателя третьей (1961) Программы партии. Он никак не может примириться, что жизнь разнесла в куски это «его детище». И все пеняет на интриги то Горбачева, то Черненко, а, главным образом, — на «кудрявого» (так он называет помощника Черненко Печенева) и отчасти Александрова и Загладина. Жалуется мне, ищет во мне хотя бы собеседника и сочувствующего. Но я, естественно, отмалчиваюсь. Вот выпущена в № 18 «Коммуниста» статья Черненко, написанная в основном тем же Печеневым. Но Б. Н.'у она серпом по яйцам, выражаясь языком академика Арбатова.

Сочинили (по указанию Пономарева) предложения в ЦК «о сплочении МКД» — о новом Совещании. Теперь он будет его мариновать, боясь вызвать раздражение: не лезь, мол, со своим МКД, когда у всех на уме предстоящий съезд.

Можно приписывать такое отношение к нашим делам (делам Международного отдела) геронтологии и некомпетентности, отсутствию политической культуры, ленинского размаха. Однако — это лишь по форме. По существу же, действительно, «наши делишки» с «укреплением сплоченности МКД» стали анахронизмом. И, естественно, вызывают здоровую досаду на фоне вполне реальных и трудных проблем.

Загладин заболел перед Новым годом. Его статьи появляются каждую неделю (не гипербола) то в одном, то в другом журнале. Пошлейшие банальности облекает в приличную, временами красивую журналистскую форму и выдает за теоретические эссе. Многие так и воспринимают его сочинения. Но у большинства литературно и политически грамотных людей такая патологическая плодовитость вызывает насмешки, а в Отделе начинают понимать, что это, в частности, и за счет того, что «по службе» он практически ничего не делает, кроме приема делегаций (что также стало своеобразной сублимацией его графомании).

На днях на него пришла анонимка из Международной ленинской школы. и на Панкова — ректора вкупе. Они дружны со времен МГИМО, более 30 лет. Загладину клеят гонорары, полставки, которые он не вырабатывает (это вздор) и «прикрытие» Панковского лихоимства. Он и его замы ухитряются зарабатывать по 1200 рублей в месяц.

Горбачев распорядился: Пономареву, Лихачеву и Зимянину разобраться и доложить в ЦК, т. е. делу дан ход.

Сам Б. Н. «расписал» письмо Шапошникову, Рыкину и Топорикову, т. е. уже пошел на преднамеренное разглашение (и дискредитацию Загладина) по довольно большому кругу. Об анонимке я узнал от Рыкина. А сегодня Б. Н. велел, чтоб я прочел сам текст.

Не знаю, повредит ли это Загладину, но Панкову явно повредит перед съездом: делегатом его уже не выберут. Лигачев, хранитель партийной морали, не позволит.

1 января встречали Новый год с Пламами. Хорошо порассуждали. Он только что вернулся из турне по Филиппинам, Тайланду, Лаосу и Сингапуру.

А я, в свою очередь, разглагольствовал о душевных для меня последствиях романа Рыбакова «Дети Арбата». Это, в самом деле, роман века, такое «художественное исследование» эпохи, рядом с которым почти гениальная «Поднятая целина», посвященная тем же годам, превращается в провинциальное примечание. И какое бы это было нравственное очищение общества, если бы книгу дали напечатать!

Вот такие пассажи появляются в «Правде» (некая Ольга Кучкина — статья о самодеятельных театрах в Москве). И все делают вид, что подобная интерпретация «Гамлета» относится к кому-то вообще! Слушайте:

«В «Гамлете» две удачи: образ Гамлета и образ спектакля в целом. Найден ритм отлаженного механизма, в котором «прогнило что-то» только для обостренного самосознания и миросознания Гамлета — для остальных привычный механизм работает пока еще нормально. Плетутся интриги, заговоры, человеческое достоинство и сама жизнь не имеют цены. «Он человек был в полном смысле слова», отец принца Гамлета, его и убрали, и теперь торжествуют властолюбие, личные корыстные интересы искусно выдаются за государственные».

Арбатов сообщил: отменен Пленум по НТР, т. е. вопрос об НТР снят. То ли потому, что не хотят Горбачева в роли докладчика, наказывают за Англию, то ли потому, что нечего сказать или невозможно сделать то, что скажут.

Сегодня в «Правде» об итогах встречи Громыко-Шульц в Женеве. Неожиданно позитивное, особенно для меня, который знал, каковы были директивы у нашего и с чем ехали (по их публичным заявлениям и их печати) американцы. Вот, если бы на самом деле сдвиг!!

И стирается как с надоевшей пленки вся эта пономаревско-шапошниковская суета с «активизацией» антивоенного движения. Это — если смотреть со служебного моего угла. А вообще-то так оно и должно быть, ибо иначе не может быть: нет реальных противоречий, нет смертельного столкновения действительно жизненных интересов, как было в 1914 или в 1940–41 годах. А из-за одной идеологии в конце XX века при ядерном оружии воевать, видимо, не станут. Из-за идеологии воюют во Вьетнаме, в Афганистане, на дальних окраинах «цивилизованного мира».

Пономарев все терзает меня с Программой (КПСС). Это раздражает, потому что, когда надо было писать сам текст, он меня даже не попытался сунуть в «рабочую группу» а когда хочет латать плохо сделанное, подсовывает мне «вне контекста» (т. е. соседних абзацев и страниц — не трогать). От злости я не упускаю случая тыкать его носом в пошлые места. Многословие, повторения, дешево пропагандистский язык, поверхностность., а ведь писали умные, ученые, компетентные люди. А все потому, что писали человек 20 сразу и постоянно оглядывались на разных начальников: понравится — не понравится.

Словом, рождается текст, который очень разочарует тех, кто не равнодушен, кто еще ждет от Программы партии свежего, нового заряда для мысли и предмета гордости за свою партию. Гордиться, скорее всего, будет нечем.

Вчера секретариат ЦК. Три часа. Впервые — о работе парткома посольства, в данном случае ФРГ.

Потом — о положении с производством обуви. Бардак отменный. Но не это меня «огорчило» — привычное дело! Я почувствовал, что Горбачева начинает затягивать «текучка». Вчерашнее обсуждение чем-то напоминало аналогичные при Кириленко (по своей хаотичности и беспомощности). Каждый министр доказывает с цифрами, что иначе — при таком обеспечении, снабжении, оборудовании, финансировании, и т. п. — и не могло быть. И сделать он или рекомендовать ничего не мог и не сможет. И секретари ЦК поговорили, поувещевали, покритиковали, записали хорошие призывы и указания в постановление, а коренным образом проблему не поставили, и она не будет решена.